Лермонтов. Интриги происхождения. Часть 3

В происхождении Л. интерес интригует биологическая составляющая. Собственно, она является и указателем на социальное происхождение. Естественно неоспоримой очевидностью обладает только мать.
Предстоит убедиться в биологическом отцовстве его юридического отца. Это возможно при абсолютно достоверном знании жизни М.М. до встречи с Ю.П.
Упущенных возможностей получения нужных свидетельств не вернуть, но они не все утрачены безвозвратно. Логично иметь уверенность сохранения существенных сведений в архивах знатных российских родов, правоохранительных служб, видных государственных деятелей. (Например: М.М. Сперанского – бывшего премьера, губернатора Пензенской губернии и друга рода Арсеньевых, сохранявшего с Арсеньевыми активную переписку, живо интересовавшегося судьбой семьи Е. и лично М.М.). Трудно усомниться в наличии интересующих просвещённую среду сведений в лермонтовских музеях, скрытых от доступа под благовидным предлогом защиты памяти поэта от дотошного любопытства. По ходу наших рассуждений признаки такие могут обнаружиться и нам предстоит возвращаться к обсуждаемому вопросу. Без всяких «угрызений» отнесём пренебрежение ими или их преднамеренное замалчивание на счёт «классиков-биографов». Это результатом их «стараний» остались в неизвестности: места пребывания Е. с дочерью в 1810 – 1812 г. и фактические события 1814 года в «погорелой» Москве, при отсутствии в ней назойливо любопытного благородного общества и всесущих родственников. Для познания истины чрезвычайно важен каждый период в жизни семьи Арсеньевых. Это только по мнению некоторых хулителей версии М.Вахидовой - интерес к периоду 1810 – 1812 г. не достоин порядочного исследователя жизни поэта и, в первую очередь, жизни его матери. Отсутствие такого интереса, как раз и является выражением гражданской непорядочности., а следствием подобного отношения к делу является искажение истины.
Обратимся к творчеству Л. Принято считать: оно безупречно выражением подлинной действительности и предельно откровенно в личном плане.
Заметим: большой интерес представляет поэма «Сашка». Утверждают – она не так биографична, каковой считается. Что это, де, блокнотные заготовки для будущих произведений. Но если это так, то, значит, все произведения Л. не содержат биографического содержания. Просто это заготовки для будущих романов. И все исследователи его творчества безнадёжно заблуждаются… Для выражения авторской позиции приведём несколько примеров с последующими комментариями:
- Из «Смерть поэта» -
«Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!»
Некоторые знатоки поясняют: Л., де, не относил сказанное к императору. Только к толпе стоящей у трона. И потому император был к Л. несправедлив. Но далее следует стих:
«Таитесь вы под сению закона».

По нынешнему пониманию, (а по сути и по пониманию во все времена) – таятся они под крышеванием законно сидящего на троне – главного палача. Грубо. Прямолинейно. Но так сказано.

А вот о том же, законно сидящем на троне.

- Из «Опять народные витии» -
Да, хитрой зависти ехидна
Вас пожирает; вам обидна
Величья нашего заря:
Вам солнца божьего не видно
За солнцем нашего царя».

И далее:
«Вам непонятно, вам не сродно,
Всё, что высоко, благородно,…»

Это уже не грубо. Даже сладкоречиво. Ода!
Из приведённого следует: в части отражения общественных явлений - поэзия Л. не всегда отличалась истинностью и искренностью.

Но отнесём содеянное к случаю – с кем не бывает. Над нами Бог. Но «лукавый», к случаю - ближе…
В части откровенности Л. более безупречен. Однако, его откровения поверхностному восприятию , содержанием истинного, не обязательно прямо конкретны. Акцентируем внимание на ниже приводимом примере, Он потребуется и для будущих рассуждений.
Варваре Лопухиной
Мой друг, напрасное старанье!
Скрывал ли я свои мечты?
Обыкновенный звук, названье,
Вот все, чего не знаешь ты.
Пусть в этом имени хранится,
Быть может, целый мир любви...
Но мне ль надеждами делиться?
Надежды... о! они мои,
Мои - они святое царство
Души задумчивой моей...
Ни страх, ни ласки, ни коварство,
Ни горький смех, ни плач людей,
Дай мне сокровища вселенной,
Уж никогда не долетят
В тот угол сердца отдаленный,
Куда запрятал я мой клад.
Как помню, счастье прежде жило,
И слёзы крылись в месте том:
Но счастье скоро изменило,
А слёзы вытекли потом.
Беречь сокровища святые
Теперь я выучен судьбой;
Не встретят их глаза чужие,
Они умрут во мне, со мной!..
Непосвящённому не вдруг понять: почему любящей женщине будет менее тревожно, если от любимого ей станет известно, что его мечты таят имя, в котором «хранится целый мир любви» - но это не её имя? И что в этом имени скрыта святая для него тайна сердца этой женщины… Кто она, по существу своему не могущая тревожить Варвару? Такой женщиной могла быть только его мать! Это утверждение ставит интересный вопрос: когда, при каких обстоятельствах у М.М , яко бы без ума любившей Ю.П., могла возникнуть тайна, которую сын так запрятал, что она навсегда недоступна «всем сокровищам вселенной»?
Далее – резон, хоть бы гипотетически, представить Мир души М.М., в которой билось романтическое её сердце, обречённое осудительной тайной… Но к этому будут и другие, ещё не высказанные поводы, поэтому перейдём к другому примеру, полному никем неразгаданных тайн.
Ребёнку
Происъхождение ребёнка, пожалуй, самое таинственное из всех сюжетных таинственностей Л.
О грёзах юности томим воспоминаньем,
С отрадой тайною и тайным содроганьем,
Прекрасное дитя, я на тебя смотрю…
О, если б знало ты, как я тебя люблю!
Как милы мне твои улыбки молодые,
И быстрые глаза, и кудри золотые,
И звонкий голосок! – Не правда ль, говорят,
Ты на неё похож? – Увы! Года летят;
Страдания её до срока изменили,
Но верные мечты тот образ сохранили
В груди моей; тот взор, исполненный огня,
Всегда со мной.
А ты, ты любишь ли меня?
Не скучны ли тебе непрошенные ласки?
Не слишком часто ль я твои целую глазки?
Слеза моя лонит твоих не обожгла ль?
Смотри ж, не говори ни про мою печаль,
Ни вовсе обо мне… К чему? Её, быть может,
Ребяческий рассказ рассердит иль встревожит…
Но мне ты всё поверь. Когда в вечерний час,
Пред образом с тобой заботливо склонясь,
Молитву детскую она тебе шептала
И в знаменье креста персты твои сжимала,
И все знакомые родные имена
Ты повторял за ней, - скажи, тебя она
Ни за кого ещё молиться не учила?
Бледнея, может быть, она, произносила
Название, теперь забытое тобой…
Не вспоминай его… Что имя? – звук пустой!
Дай бог, чтоб для тебя оно осталось тайной.
Но если как ни-будь, когда-нибудь, случайно
Узнаешь ты его – ребяческие дни
Ты вспомни, и его, дитя, не прокляни!
1840
Есть несколько версий происхождения «Ребёнка». Официально не признана ни одна – ( 160 лет со времени его написания лермонтоведам хватило только для предположения, что он – чей-то был…).
Слово автора обращено к ребёнку. Но в художественных эпитетах с такой трепетной нежностью, проникновенными душевными чувствами, с невыразимым состраданием, с участием воплощённом в этом слове - Л., явлением схожести характеризует и мать ребёнка, обращением к нему, по сути уверяет его мать в своей верности, в негасимой пылкости огня в его груди.

Значит: следует, прежде всего, выяснить – кто она? Это намерение исключит из рассмотрения все варианты, как версии не имеющие в своём содержании женщины-матери, кроме одного: Мать ребёнка – княгиня Варвара Александровна Бахметьева (Варенька Лопухина), а ребёнок – 4-х летняя дочь её Ольга (1836 – 1912 г.), которую один раз в жизни в 1840 году в Петербурге на квартире Базилевских (друзей Бахметьевых), он встретил и играл с ней. По воспоминаниям Акима Шан-Гирея (кузена Л.) – после Л. заплакал и ушёл в другую комнату.
Версия: мать ребёнка – Бахметьева-Лопухина на первый взгляд представляется правдоподобной по признакам:

- Л. дествительно видел и общался с Олей Бахметьевой,

- Л.- действительно только Варвару любил до конца своей жизни:
«Но верные мечты тот образ сохранили
В груди моей, тот взор, исполненный огня,
Всегда со мной…».

Действительно:
«Страдания её до срока изменили».

(По имеющимся сведениям в 1838 г. состоялась последняя встреча Л. и Варвары. По пути в Ревель она – больная, специально заехала в Петербург, чтобы попрощаться с ним. Случилось – прежде встретилась с А. Шаш-Гиреем и тот был смущён её видом. Это произвело угнетающее действие на неё – боялась такое же впечатление произведёт и на Л. Но всё обошлось, правда при раставании упала в обморок).
- При любящем Варвары к Л. отношении, могло действительно быть:
«Бледнея, может быть, она произносила
Название, теперь забытое тобой…».

Бледнея, потому что благовоспитанная в добропорядочной семье, не могла не сознавать своей отчуждённости к мужу, что усугубляло её страдание.

Ребёнок, показанный в виде мальчика, не вносил в сюжетную версию недоверия , т.к. Л. скрывал всё касаемое Варвары и, потому, мог вместо девочки показать мальчика.
Так в «Герое нашего времени» - родинку над бровью у Варвары (прототипа «Веры»), он показал на щеке Веры, однако Бахметьев был взбешен очевидностью прототипа. А Мария Александровна (сестра Варвары), прекратила с Л. давнюю переписку и всякие отношения - тоже из за этой родинки.
При взгляде вглубь сюжета, признаки, кажущиеся на первый взгляд убедительными, таковыми уже не являются. Возникают необъяснимые вопросы:
«С отрадой тайною…».

С какой радости мог Л. смотреть с отрадой на ребёнка любимой женщины от другого мужчины? Ребёнок – счастье женщины-матери, производное от счастья жизни с его отцом. Это резко противоречило бы его концепции о предпосылках для счастья во взаимоотношениях мужчины и женщины.

Об этом он объявил в салоне Беклемешевых в Петербурге Екатерине Сушковой (своей первой – по счёту классических лермонтоведов, а по существу – третьей) любви, где известный в то время певец Яковлев исполнял романс на стихи А.Пушкина –
«Я Вас любил…». Комментируя выражение:
«Как дай Вам бог любимой быть другим». Л. сказал:-«Это совсем надо переменить; естественно ли желать счастья любимой женщине, да ещё с другим? Нет, пусть она будет несчастлива; я так понимаю любовь, что предпочёл бы её любовь – её несчастью; несчастлива через меня, это бы связало её навек со мною!»
Об этой его концепции писала знаменитая поэтесса Евдокия Ростопчина: - «Он забавлялся тем, что сводил с ума женщин с целью потом их покидать и оставлять в тщётном ожидании… Он старался доказать самому себе, что женщины могут его любить, несмотря на его малый рост и некрасивую внешность».
Приведённые свидетельства исключают отраду Л. при созерцании чужого ребёнка любимой женщины. Тем самым исключается Варвара, как мать представленного мальчика в стихотворении «Ребёнок» и, значит, исключается Оля Бахметьева из обсуждаемой роли.
Сказанного уже достаточно, чтобы самый правдоподобный вариант не обсуждать. Но для пущего разочарования его сторонников есть что добавить:

- Прекрасное дитя, кудрявое и быстроглазое, с милыми улыбками приводит Л. в «тайное содроганье»… Какие ужасные ассоциации возникают в его сознании и воображении при созерцании «прекрасного дитя»? Это не только вопрос. Это – утверждение: непосредственное общение с прекрасным не может вызывать содрогающих импульсов. Значит, они идут от (из) возникающих ассоциаций! Уточним: содрогающие импульсы идут от уже состоявшихся раздражителей, суть которых была нами (на пока) оставлена в белом пятне.

- Отчуждает от причастности Л. к действующим лицам сюжета стихотворения отправление ребёнком, по подсказкам матери, молитвы:
«…скажи тебя она
Ни за кого ещё молиться не учила?».
Сам собой напрашивается вопрос содержащий в себе категорическое отрицание предполагаемо-желательного ответа. Утешительная надежда несостоятельна по естественной логике: - с чего бы, вдруг, мать (будь она Варварой Бахметьевой), стала учить ребёнка молиться за чужого дядю, предавшего её, оставившего любящую , до обмороков, девушку в неведении на взаимность, на свои намерения – в критическом для неё возрасте. Под давлением слухов о его предстоящей женитьбы на другой, фактически вынудить её выйти замуж за человека старше её на 17 лет. Нет, Варвара не могла учить своего и Бахметьева ребёнка молиться за Л.
Но, если так – кто та женщина-мать, учившая молиться за кого-то? И кто «Ребёнок»?
- По какой причине, томимый воспоминанием, автор ,(если он имел ввиду своё имя), хотел сохранить его в тайне от ребёнка?

- По какой причине просил дитя, (не имевшего к нему никакого отношения), не проклянуть его имя?
Видимых причин для выражения таких просьб автором не показано.
Логика исключения В.Бахметьевой из прообраза матери «Ребёнка» не предполагает другую версию с женщиной, из числа знакомых Л., из за несхожести объективных характеристик. Однако, создание стихотворения после встречи с Олей Бахметьевой, свидетельствует о фактически существовавшем прототипе, вероятно, в прошлом времени.
А в прошлом времени, с характерными признаками образа и судьбы матери «Ребёнка», была Мать Л. – М.М. Прообраз себя самого, своей сиротской судьбы Л. мог увидеть и почувствовать в маленькой Оле и синтезировать два образа в один прообраз. Тогда мать «Ребёнка» представляется безысходно несчастной М.М., обречённой на душевное одиночество. А отец, от лица которого выражается почти покаяние - осознаёт свою непростительную виновность перед женщиной-матерью, их общим ребёнком, за их жестокую судьбу.
Тогда ему резон было просить сына не проклянуть его.
Такая версия, вполне логично, может уложиться в сознании, как единственно правдоподобная.
*
Весной 1812 г. Е. с 17 летней М.М. возвращались в Тарханы через Васильевку – имение Арсеньевых. Самые смелые биографы Л. утверждают, что предшествовавшие 1810 – 1812 годы Е. с дочерью путешествовали по Москве, Петербургу, по многочисленным родственникам. Может быть. Но сомнения вызывают следы. Они изловчились нигде их не оставить… (Или биографы Л. изловчились их не заметить?…). В те времена велась активная почтовая переписка. Принято было вести дневники. Почти обязательными атрибутами салонов и гостинных были альбомы. М.М. вошла в цветущий возраст невест. Девушка 20 лет уже считалась «кокеткой» - старой девой. Мария была в расцвете! Единственная наследница значительного состояния, потомок известных влиятельных родов, красавица, музыкально одарённая с хорошо поставленным голосом, романтичная Мария – никак не могла остаться незамеченной в жаждущем её достоинств обществе! Но судя по отсутствию «следов» - такое случилось…
И вот, по пути в Тарханы, в Васильевке, Е., пренебрегая свойственной ей расчётливостью, вспомнила про бедную подругу – соседку по имению – Анну Лермонтову с пятью её дочерьми и сердцеедом сыном - Юрием Петровичем. Вспомнила и пригласила, сразу всех. Нет, не в Тарханы и когда-нибудь. В Васильевку и, как говаривалось, не мешкая… Бедной Анне это было в значительный наклад. Но отказаться не посмела. Все прибыли.
Ну, подружки пообщались, то, сё… А М.М. и Ю.П. – впервые встретились. Но как! Навсегда! И через неделю – уже помолвлены… Почему так скоро – не нам судить. Но всё те же биографы-классики утверждают: молодые были очень счастливы. Особенно Мария Михайловна... Она даже стихи писала Юрию Петровичу. Вот, например:
«О, злодей, злодей, чужая сторона…
Разлучила с другом милым ты меня,
Разлучила с сердцем радость и покой,
Помрачила ясный взор моих очей
Как туманы в осень солнышко мрачат.
Но с любовью ты не можешь разлучить,
Она в сердце глубоко лежит моём,
С ней расстанусь разве лишь тогда,
Как опустят в мать сыру меня.
Для того ль, мой друг, смыкались мы с тобой,
Для того ль и сердцу радость дал вкусить,
Чтобы бедное изныло от тоски…
Эти стихи приводит в своей книге Т. Толстая.
Их приводит М. Вахидова в выступлении на
конференции по Л. в Пятигорске 25.09.2008 г. но в другой интерпретации.
Эти стихи, с абсолютно обнажённым доверительным смыслом, «классическим» лермотоведам, как бы не в лоб. Их толкование твердокаменно: - они обращены и посвящены Ю П.
Наш комментарий может быть только вопросительно-утвердительным:
- какому дубу не ясно, что милый друг недосягаем для её любви.
-Законный муж, постоянное общение с которым беспрепятственно, беспроблемно, будь он любящим и любимым, был бы защитным ореолом вокруг её, сияющей счастьем души. Но, в таком случае, не могла она написать эти, пронизывающие тоской сердца, стихи.
*
В дальнейшем исключим включение в диспут значительных по объёму текстов, считая уже сказанное веским основанием для сомнений во взаимности любви между М.М. и Ю.П. Во имя объективности приведём некоторые, характеризующие положение в семье, выемки из произведений Л., фрагменты содержащие кристальные моменты высоких мнений, отдельные свои мнения, сложившиеся в процессе ознакомления с биографическими материалами Л.
Всё – с возможно краткими комментариями.
Всё - с целью последующего обобщения.
Отрывок
«Лицо моё вам не могло
Сказать, что мне пятнадцать лет».
Стихотворение написано, по официальной биографии, не позднее 1829 г. А дата под текстом – 1830 г. (фантазия «классиков») Но не это удивительно. Удивительно то, что 15-летним юнцом создано произведение, оказавшееся не по уму классикам-академикам! Относительно обсуждаемой темы важно: уровень философского восприятия Мира, показанного в «Отрывке» - превысил академический уровень понимания его «академиками», что в 15-летнем возрасте невероятно! Сиё вероятно в более зрелом возрасте…
Покаяние 1829 г.
Юная дева пришла к попу исповедовать грех сердечный:

Дева:
Я спешу перед тобою
Исповедать жизнь мою,
Чтоб не умертвить с собою
Всё, что в жизни я люблю.
---------------
Я не знала о покое,
О невинности детей…
---------------
Вскоре бедствие узнала
И ничтожество своё:
Я любовью торговала
И неведала её.
Уточним: речь идёт не о продажной любви. Дева пришла к попу исповедаться не во своё спасение, во спасение (чтоб не умертвить с собою) греха своей сердечной любви.

В момент создания «Покаяния» Л., по официальной биографии, было 15 лет и он никогда, с тех пор как научился читать, не расставался с дневником матери…
Портретный рисунок Л.
Был заказан в 1817 – 1818 г. Художник по «натуре» определил возраст Л. 6 – 7 лет и, соответственно, нарисовал. Бабушка заявила, что художник «состарил» ребёнка. А некий ярый «антимистификатор», уже в 21 веке удостоверил «состарение» ребёнка категорическим аргументом: - «Ну неужели читателю не видно, что на этом портрете отнюдь не семилетний мальчик»? И далее: - «Да и стал бы семилетний озорной мальчишка ходить в девчонкином платьице». И вопрошающий не устыдился своей бездоказательной демагогией.
Ответим на издевательскую бессмыслицу:

- Читателю видится именно семилетний, а не трёхлетний мальчик. У него осмысленный для этого возраста взгляд. На руках он держит свёрток бумаги, которую он использует для своего творчества. Одет в рубашку – не в платьице. Такой модели может быть рубашка. Да и трёхлетнего мальчика не одевают в платьице.

Пример: - автор этих строк в 1950 году учился в школе ФЗО. Был премирован. А что было в те годы? Достали отрезок мадаполама. Бухгалтером в ФЗО работала молодая немка. Она из этого мадаполама сшила рубашку. С рюшками, сборками, в талию. Обшлага на рукавах – от запястья до локтей. Пуговок на обшлагах штук по десять. Самое, что ни на есть платьице. Но это была мужская рубашка! Непривычная для примитивного восприятия…
*
О биографической достоверности поэмы «Сашка».
Из воспоминаний Акима Шан-Гирея известна эмоциональная реакция Л. на известие о замужестве В. Лопухиной. По сути, это известие стало моментом осознания глубины его чувства к ней.
В силу восприятия её решения, как измены , немедленно была задумана литературная месть ей. Первой местью стала трагическая драма «Два брата», где Варвара представлена в образе низкопорочной Веры. Этим месть не удовлетворилась и с тем же замыслом был начат роман «Княгиня Лиговская» (не окончен по случаю первого перевода на Кавказ). И этого оказалось недостаточно. Месть продолжилась в «Герое нашего времени» представлением Веры, (прототипом которой, несомненно, была Варвара) – изменяющей своему престарелому мужу.
Только после первой «ссылки»-командировки на Кавказ, Л. изменил своё понимание её решения выйти за Бахметьева. Следствием изменения отношения к Варваре, были посвящения ей лучших произведений, в том числе: «Молитва странника», «Оправдание», «Демон» - (шестая редакция), «Валерик» и др. Приведём только примечания по «Демону» и «Валерику»:
- К шестой редакции «Демона» было написано малоизвестное посвящение, обращённое к Лопухиной:
Я кончил – и в душе невольное сомненье!
Займёт ли вновь тебя давно знакомый звук,
Стихов неведомых задумчивое пенье,
Тебя, забывчивый, но незабвенный друг?
Пробудится ль в тебе о прошлом сожаленье?
Иль быстро пробежав докучную тетрадь,
Ты только мёртвого, пустого одобренья
Наложишь на неё холодную печать;
И не узнаешь здесь простого выраженья
Тоски, мой бедный ум томившей столько лет;
И примешь за игру иль сон воображенья
Больной души тяжёлый бред…
Довольный написанным посвящением, действительно непонятный Л. нацепил вместо штатной сабли детскую игрушку-саблю и отправился на плац, где Великий князь проводил штатные тренировки с гусарами. Разумеется, ему не понравилась детская сабля Л. и он надолго посадил его на гауптвахту.
- В тексте «Валерик» есть только единственное слово, прочитав которое Варвара с абсолютной уверенностью должна была понять: это тяжёлое по сюжету и трогательное по воспоминаниям произведение-письмо обращено, (значит и посвящено) – ей. Слово это – «чудак». В пору их близкосердечных отношений оно выражало её реакцию на его неординарные мысли и действия. Только она одна могла понять к кому обращено письмо… Вот его заключительная часть:
Теперь прощайте: если вас
Мой безыскуственный рассказ
Развеселит, займёт, хоть малость,
Я буду счастлив. А не так?
Простите мне его, как шалость
И тихо молвите: чудак!
Эта романтически – трагическая драма в «Сашке» выражена в строфах: 24 – 25 – 26.
24
Она звалась Варюшею. Но я

Желал бы ей другое дать названье:

Скажу ль, при этом имени, друзья,

В груди моей шипит воспоминанье,

Как под ногой прижатая змея,

И ползает, как та среди развалин,

По жилам сердца. Я тогда печален,

Сердит, молчу или браню весь дом

И рад прибить за слово чубуком.

Итак, для избежанья зла, мы нашу

Варюшу здесь перекрестим в Парашу.
25
Увы, минувших лет безумный сон

Со смехом повторить не смеет лира!

Живой водой печали окроплен,

Как труп давно застывшего вампира,

Грозя перстом, поднялся молча он.

И мысль к нему прикована... Ужели

В моей груди изгладить не успели

Столь много лет и столько мук иных —

Волшебный стан и пару глаз больших?

(Хоть, признаюсь вам, разбирая строго,

Получше их видал я после много.)
26
Да, много лет и много горьких мук

С тех пор отяготело надо мною,

Но первого восторга чудный звук

В груди не умирает, — и порою,

Сквозь облако забот, когда недуг

Мой слабый ум томит неугомонно,

Ее глаза мне светят благосклонно.

Так в час ночной, когда гроза шумит

И бродят облака, — звезда горит

В дали эфирной, не боясь их злости,

И шлет свои лучи на землю в гости.
В итоге сказанного бессмысленно отрицать автобиографическое содержание поэмы «Сашка». И потому, авторское слово воспринимается, как достоверность, выраженная не юридическим, а художественным, но свидетельствующим действительную истину языком.
И далее - вниманию представляется то, что будущий автор «Сашки» реально видел в близком ему окружении:
49

… Хочу я рассказать, кто он, откуда,

Кто мать его была и кто отец,

Как он на свет родился, наконец

Как он попал в позорную обитель…
……………………………………
Естественны его существенные воспоминания и найденные на возникшие вопросы ответы. Прототипы названы другими именами.
54

Иван Ильич* стерег жену свою

По старому обычаю. Без лести

Сказать, он вел себя, как я люблю,

По правилам тогдашней старой чести.

Проказница ж жена (не утаю)

Читать любила жалкие романы

Или смотреть на светлый шар Дианы,

В беседке тёмной сидя до утра.

А месяц и романы до добра

Не доведут…
……………………………….
* - прототип - Юрий Петрович.
55

Она была прелакомый кусок

И многих дум и взоров стала целью.

Как быть: пчела садится на цветок,

А не на камень; чувствам и веселью

Казенных не назначено дорог.

На брачном ложе Марья Николаева*

Была, как надо, ласкова, исправна.

Но, говорят (хоть, может быть, и лгут),

Что долг супруги — только лишний труд…

……………………………………………

*- прототип – Мария Михайловна.
64

Прилично б было мне молчать о том,

Но я привык идти против приличий

И, говоря всеобщим языком,

Не жду похвал…
…………………
……………………………….. Так и я:

Пишу, что мыслю, мыслю, что придется,
52 (о Юрии Петровиче)

Он старших уважал, зато и сам

Почтительность вознаграждал улыбкой

И, ревностный хотя угодник дам,

Женился, по словам его, ошибкой.

В чем он ошибся, не могу я вам

Открыть, а знаю только (не соврать бы),

Что был он грустен на другой день свадьбы

И что печаль его была одна

Из тех, какими жизнь мужей полна.
…………………………………….
61

Два года жил Иван Ильич с женой,

И всё не тесны были ей корсеты.

Ее ль сложенье было в том виной

Или его немолодые леты?..

Не мне в делах семейных быть судьёй…

Иван Ильич иметь желал бы сына

Законного…
…………………….
65

Прошло два года. Третий год

Обрадовал супругов безнадежных:

Желанный сын, …………………..

………………………………………

У них родился. В доме весь народ

Был восхищен, и три дня были пьяны

Все на подбор, от кучера до няни.

А между тем печально у ворот

Всю ночь собаки выли напролет,

…………………………………….
66

……………….полночный вой собак

И страшный шум на чердаке высоком —

Приметы злые, но, не быв пророком,

Я только покачаю головой.

Гамлет сказал: «Есть тайны под луной

И для премудрых», — как же мне, поэту,

Не верить можно тайнам и Гамлету?..
67

Младенец рос милее с каждым днем:

…………………………………………

Уж дразнил он собак…
……………

Года неслись, а Саша рос, и в пять

Добро и зло он начал понимать,
68

Он рос... Отец его бранил и сек —

………………………………………..

Но Саша с гордой был рожден душою

………………………………………..

Умел он помнить, кто его обидел,

И потому отца возненавидел.
69

Великий грех!.. Но чем теплее кровь,

Тем раньше зреют в сердце беспокойном

Все чувства...
………………………….

…………………………………………….

Шалун мой хмурил маленькую бровь,

Встречаясь с нежным папенькой; от взгляда

Он вздрагивал, как будто б капля яда

Лилась по жилам…
……………………..
70

Он был дитя, когда в тесовый гроб

Его родную с пеньем уложили.

Он помнил, что над нею черный поп

Читал большую книгу, что кадили

И прочее... и что, закрыв весь лоб

Большим платком, отец стоял в молчанье.

И что когда последнее лобзанье

Ему велели матери отдать,

То стал он громко плакать и кричать,

И что отец, немного с ним поспоря,

Велел его посечь... (конечно, с горя).
Важно акцентировать внимание:
Строфа 67 – Саша растёт, его мама еще здравствует, в возрасте пяти лет он начинает понимать, что есть добро и зло!
Строфа 70 - ……… когда в тесовый гроб

Его родную с пеньем уложили.

Он помнил, …
(Что он помнил – потом обсудим. Сейчас вспомним, что знаем, и посчитаем…):
Мария Михайловна умерла 24 февраля 1817 года в возрасте 21 год, 11 месяцев, 7 дней.

На эту дату, по официальной версии (в соответствие с «свидетельством о рождении», выданному церковью Трёх Святителей у Красных Ворот в Москве), Л. было 2 года, 4 месяца, 18 дней.
И что? Ребёнок такого возраста на всю жизнь, в деталях, запомнил обряд похорон и психотрагическую атмосферу во время обряда? И, что отец велел «посечь» двух с половиной летнего сына? Может ещё и просолёнными прутьями?
Другое дело – если в предшевствовавшие смерти матери годы и дни: «…уж дразнил он собак» и в пять добро и зло он начал понимать…», то ко времени смерти матери – ему настукало - (считаем: мать умерла в конце февраля, а собак – уличных, ведь ему уже не менее пяти лет – он дразнил летом, потому что зимой они лежат в тёплой конуре, а дети на тёплой печке. А от «лета до 28 февраля, считай полгода!). Значит к 5-ти ему ещё настукало 0,5 года. И,значит, в момент похорон он пребывал в возрасте не менее 5,5 лет!. Такого мерзавца (ну, потому что он плакал и кричал), можно было и «посечь», что, конечно, он сохранит в памяти!
И это вот – перед велением посечь: (Строфа 70): - «И что отец, немного с ним поспоря», (спорить буквально значит: возражать, доказывать – что подразумевает владение логически последовательным изложением мысли). Можно ли допустить способность малышом 2-х лет, 4-х месяцев вести спор с взрослым человеком? Такой ребёнок мог только плачем или уросом протестовать против принуждения. И не более того.
Другое дело, если ему 5,5 года. Такой ребёнок может возражать словом и действием.

Л. – поэт гениальный. Гениальному поэту свойственно владение и мыслью, и словом. И это он о себе сказал (строфа 64) - « пишу, что мыслю…». То есть Гений сначала соображал, что писать. И если написал – поспоря – (строфа 70), значит сознавал, (а как прототип Сашки – помнил) – ребёнок по возрасту созрел для ведения спора и самолично-(поэт Л.) - заявил, что ребёнку-Сашке 24 февраля 1817 года, ( в день смерти его матери было не менее 5,5 лет и, что он рождён не в 1814 г., а в 1811 году!
Продолжение следует

Метки: Лермонтов, Интриги, происхождения, Часть