Корни. Михаил. Глава 3

Но к счастью это была самая настоящая реальность, а не какой-то пусть и очень достоверный, но сон! Весь предыдущий месяц Варвару мучили неизвестного рода предчувствия, снились какие-то то обнадёживающие, то ужасно пугающие тревожные сны… А поскольку все её мысли, чаяния, надежды и разочарования были неизменно связаны только с сыном, с отсутствием каких-либо вестей о нём или от него, то эти ночные кошмары она опять же соединяла с ним… Не умея толковать увиденное в снах, Варвара интуитивно чувствовала то, что Михаил жив, но ему сейчас очень и очень тяжело…

Тяжело-то, тяжело, но чтобы настолько плохо мать даже представить себе не могла… Был пасмурный вечер. Моросил мелкий, противный дождь-сеянец… Вдруг напротив из избы остановился грузовик… «Тань! Выйди-ка посмотри, к нам, что ли? К тебе, небось…» - проговорила она Татьяне и та пошла выполнять распоряжение… Распахнув дверь, лицом к лицу столкнулась с заросшим, давно не брившемся человеком, который поддерживал одетый в тряпьё скелет… «Здесь живёт Варвара Андреевна Головкина?» - услыхала она вопрос незнакомца. «Да… А на что она вам?» - растерявшись, спросила в свою очередь… «Ну, тогда я не ошибся… А можно мне её повидать?» «Да на что она вам? Я её дочь, говорите мне!» «Вот оно что… - протянул задумчиво незнакомец – Ну, тогда вот держите – это ваш брат Михаил! У вас же есть такой брат?» «Что?! – не поверила Таня – Есть-то, конечно, есть, но…» «Что? Не похож?» - вновь спросил, усмехаясь, чужак. Все сомнения сразу же отмела мать, вышедшая на улицу вслед за дочерью, не дав Татьяне предположить что-то ещё… Она только и взглянула в глаза несчастного беспомощного доходяги, как тут же закричала на всю улицу: «Миша!», чем сразу же вывела последнего из состояния безразличной ко всему прострации: «Мам…» - едва сумел выговорить он, чуть не свалившись к ней под ноги, поскольку сопровождавший его мужчина уже запрыгивал в кузов ждавшей его машины… Лишь спустя месяцы Варвара с Татьяной вспохватились о том, что не только не поблагодарили, но даже не спросили имени у того, кто привёз полумёртвого Михаила домой, рассчитывая на то, что он это должен был знать сам… Но, увы… не знал этого и Михаил…
С сентября по декабрь мать не отходила от сына ни днём, ни ночью, применяя к нему чуть ли не грудное вскармливание… Во всяком случае количество протёртой в кашицу пищи не сильно отличалось от того, что съедал на прикорме шестимесячный ребёнок: одна-две столовые ложки каждые два-три часа… Молоко разводила кипячёной водой… Но и это было ещё не самым страшным… Гораздо большее опасение вызывало состояние его рассудка: он то, безусловно узнавал мать, но не сестру, то пугался дико, до истерик обеих и даже собственно стен жилища, не понимая где сейчас находится… После нового года наметилось некоторое улучшение в общем физическом состоянии Миши. Он всё больше был в сознании, лишь изредка, но всегда пугающе внезапно проваливаясь в бездну беспамятства на всё более короткие промежутки времени, что, конечно, не могло не радовать родных. Но наряду с этой радостью, появилась не желающая выпустить из своих мрачных когтей какая-то поселившаяся в глубине его измученного сознания тревога, которая прорывалась наружу в виде ужасных ночных кошмаров… Михаил стал панически бояться темноты, наступления ночи… Трудность состояла в том, что электричество отключалось в полночь и с этим ничего поделать было нельзя… Приходилось зажигать керосиновую лампу и ставить на стол поближе к тому месту, где было устроено спальное место для Миши в виде всё тех же сдвинутых между собой лавок…
Разговаривал ли он все эти долгие месяцы? Нет… Напряжённо следил чужим безумным взглядом за действиями определённо неузнаваемых им женщин, изо всех сил вдавливая при этом совершенно высохший череп, а не голову, в подушку, как только кто-нибудь из них делал хотя бы шаг в его сторону… По деревне поползли слухи о его невменяемости… даже близкие люди по родне приходили больше из любопытства, нежели из сострадания… И Варвара немедленно прекратила все посещения, чем, конечно же, вызвала непонимание среди родовы… Но сейчас ей, как, впрочем, и всегда, дела не было до чьего-либо недовольства как такового… Перед ней стояла совершенно определённая задача: поднять сына на ноги! Но каждый раз, когда он испуганно отстранялся от её рук, к горлу подступали слёзы и она выскакивала в сени, не смея рыдать при нём… Потом смирилась… не привыкла, нет… как можно было к этому привыкнуть? Просто научилась не выдавать своих чувств, наоборот, принималась весело что-то объяснять, говорить, даже напевать, чего не делала со смерти маленького Коленьки, своего первенца… А он… он молча смотрел, потом стал прислушиваться… слушать, по временам даже как бы и улыбаться, но то ли в ответ на её действия, то ли чему-то внутри себя…
Но ничего не длится вечно… Однажды наступило такое утро, когда он
по-настоящему вернулся домой. Это случилось ранней весной. Проснувшись, как обычно, она подошла к сыну с мокрой салфеткой, собираясь по устоявшемуся уже обычаю перед тем, как покормить его, протереть ему лицо и руки… Как вдруг совершенно неожиданно услыхала: «Мам! А помоги-ка мне сесть!» От удивления ноги словно подкосились и она рухнула на пол… «Что ты сказал? Сесть? Я не ослышалась, сынок?» «Ну, да… Так надоело лежать…» «Но ты назвал меня матерью…» «А, что, это, разве, не так?» «Так, конечно, так! Но ещё вчера ты…» «То было вчера…»
С этого момента восстановление пошло полным ходом. 9 мая Михаил уже самостоятельно вышел на улицу и, усевшись на валун под ещё безлистым тополем, растянул меха своей гармошки, заботливо хранимой матерью, чем несказанно удивил соседей, которые ожидали чего-то более плачевного, не доверяя словам Варвары о нормальности сына.
Но пройдёт ещё и лето, а потом и зима, прежде чем Михаил вновь соберётся в дорогу… Мать, конечно же, была против… Даже не просто против – категорически! Уговаривала, убеждала, просила, плакала… Бесполезно… Внешне сын мало был похож на неё, но стержень, несгибаемое упрямство и убеждённость в собственной правоте, что имели место в её характере, были теми же самыми или даже более властными и могущественными, чем в ней самой… И на следующую весну, как только встали дороги, Михаил вновь ушёл за своей мечтой в Тулу.
Не без внутреннего трепета переступил он порог кабинета начальника отделения железной дороги… Но, как оказалось, волновался зря… «А… Головкин! – неожиданно сразу узнал тот Михаила – Проходи, проходи! Не стой на пороге – деньги водиться не будут!» - и вдруг рассмеялся так по-доброму, так неожиданно искренне и открыто… «Как дела? Давай, брат, рассказывай…» «Боюсь, что долгим получится рассказ-то мой, товарищ начальник…» «А ты, что, спешишь куда? Нет? Вот и хорошо! Присаживайся к столу! Сейчас мы Людочку попросим организовать нам чайку с бутербродиками и поговорим… Договорились?»
Когда спустя три часа за Михаилом закрылась дверь кабинета, в кармане у него лежало направление на учёбу в Москву на курсы для получения специальности «машинист локомотива», плюс направление в общежитие, которое находилось на станции Лосиный Остров. Времени на раздумье не было вовсе, поезд отправлялся уже через два часа. Только и хватило, что оформить и получить подъёмные в кассе депо…
Сказать, что он был доволен и приёмом и результатом оного – ничтожно мало! Ему хотелось кричать от счастья на весь мир! Сбывалось то, о чём он уже даже боялся вспоминать, а не только мечтать, опасаясь и не без основания, что тот нелепый срок, полученный по большому счёту вовсе ни за что, сможет стать таким барьером, перескочить который вряд ли получится хоть когда-нибудь… А оказалось, что в то время, когда он с таким трудом выкарабкивался обратно в жизнь, где-то наверху было пересмотрено его так называемое «дело» и все они, вся бригада, оказались полностью оправданы, освобождены от той вины, что могла придавить им судьбы окончательно, не позволив даже приблизиться к какой-либо работе на железной дороге…
Судьба… Ну, не чудны ли твои выкрутасы? Знаешь ли ты сама, понимаешь ли ты, что вытворяешь с беспомощными перед тобой людьми? Хорошо если нет, хорошо если все эти фортели случаются спонтанно, как это бывает с капризными, увлекающимися натурами, каковой, собственно говоря, ты и являешься… Потому как если нет, если всё то, что происходит с нами, является результатом чьей-то злонамеренности, то это просто ужасно как минимум, во-первых, а, во-вторых, в этом случае сама Жизнь вдруг предстаёт в качестве какого-то изощрённого, наслаждающегося мучениями и болью, истязателя… Но, ведь, это же не так? Или всё же так? От каких вселенских сил ждать ответа? И возможно ли получить его в этом, так скажем, измерении?
Но как бы там ни было, закончив обучение в профессиональном училище города Москвы и получив на руки свидетельство, Михаил возвратился в Тулу уже полноправным, так сказать, машинистом паровоза, несмотря на свой ещё совсем молодой возраст – двадцать четыре года!
Прежде чем приступить к работе в новом качестве, ему предоставили недельный отпуск! Целую неделю Михаил был дома, в Лучках, с матерью и сестрой, заявившись туда с целой сумкой московских подарков и гостинцев! Откуда у него на всё это деньги, можете поинтересоваться вы, ведь, размер стипендии вряд ли позволял ему там роскошествовать и уж тем более, что-то откладывать впрок… А вот представьте себе, что именно из этого «источника» он сумел накопить за три года обучения столько, что ему хватило на всё, чтобы выглядеть перед самыми дорогими ему людьми достойно! Как? А вот так: питание ( пусть и очень скудное, более, чем скромное, было бесплатным, форма, то есть одежда, тоже…) На что же он тратил деньги? На тетради и ручки, отказывая себе при этом в очень и очень многом, чем манила и завлекала Москва! Михаил не посещал дружеские пирушки с девчатами из соседнего медучилища, не ходил в театры, рестораны и вообще куда бы то ни было… Как же жил молодой, полный сил парень всё это время? Строго по расписанию: училище – библиотека – общежитие… Все красоты – по дороге туда и обратно… Но вздыхать с сожалением по этому поводу нерационально вовсе уже потому, что нужно помнить о том, что перед ним была вполне осознанная цель, к которой он шёл целеустремлённо и настойчиво, отметая всё, что могло помешать… К тому же важно напомнить, через что ему пришлось пройти совсем ещё недавно… Наверное, именно в те годы у Михаила окончательно сформировалась мысль или точка зрения на обучение вообще: «Учиться плохо – стыдно!», которой он неизменно следовал и далее по жизни, следуя за развивающимся техническим прогрессом… Уже будучи женатым, имеющим двоих детей, Михаилу пришлось дважды переучиваться, чтобы иметь право управлять сначала электровозом, вместо устаревшего паровоза, а потом и тепловозом, получая удостоверения, во вкладышах к которым стояли только отличные отметки, ни одной даже четвёрки ни по какому бы то ни было предмету! Полагаясь исключительно на свою феноменальную память, которая ни разу в жизни его не подвела, конспектировал только самое важное: формулы, схемы, имея не все предметы две-три тетради… всё остальное просто запоминал!

Метки: Корни, Михаил, Глава