5. Пляж, камешек, больница

*
*
*
- Пойду на разведку, - сообщила Света, поднимаясь с земли. – Надо же узнать, какие у них там планы.
- Иди, иди, - поддержала её Марина. Солнце сегодня было не навязчивым и хамским, как последнюю неделю, а очень даже ласковым, хотелось распластаться на этом каменном берегу, срастись с серой, розовой, желтоватой громадой, разнежиться, уйти в себя…
Пляж был нудистским, платным. Заглядывали сюда, правда, и обычные посетители, но редко, в основном те, кто любит загорать голышом. Пожилые толстые бабушки, как и их внуки, копошились на берегу обнажёнными, как первобытные люди, устраивали навесы из простыней или устанавливали зонтики. Девушки скидывали купальники, обнажая вызывающе торчащие холмики грудей, поднимали фейерверки брызг и пены, снимали фотоаппаратом или камерой себя лежащими в воде, позировали, выталкивая из моря то острые коленки, то манящие косточки бёдер, то бритые лобки, белеющие над морской волною.
Марина любила приходить на этот пляж, она словно всякий раз сдавала экзамен, отбрасывая стыдливость и упрямые комплексы. Первые дни она никак не решалась освободиться от купальника, только к концу недели, вздрагивая и озираясь, сняла бюстгальтер, подставив солнечным лучам и мужским взглядам крупную, упругую не по годам грудь с большими розовыми сосками. Постеснявшись ещё некоторое время, отказалась и от плавок, загорала голышом, но, входя в воду, всё же натягивала на бёдра уже кажущийся ненужным голубой треугольник плавок.
Сегодня, оставшись одна, без подруги, решила подольше поплавать. В обед она ходила к массажистке, та добросовестно размяла её позвоночник, и спина казалось сильной и надёжной, прилив сил был так велик, что она не сомневалась: одолеет такое расстояние, что только держись! Вот разве что полежит ещё немножко на бережку, никак от него не оторваться!
Справа от Марины загорают двое: одному лет тридцать с хвостиком, другому – едва ли исполнилось восемнадцать. Красив, сукин сын! Волосы серебристо – русые, вьющиеся, волнами спадают на гальку; глаза – глубокие, сине-голубые, влажные, смотрят – словно раздевают тебя, вытягивают душу. Вот только не замечает он никого вокруг, кроме лежащего рядом друга.. Оно и понятно: голубые! Но вот друг оставил парня и пошёл поплавать.
Марина вытянулась на правом боку, лицом к парню, глаза её прикрыты, тело нежится под полдневным солнцем, но состояние отрешённого покоя почему-то не приходит к ней. Размежив веки, видит тело лежащего перед нею юноши, одна нога чуть согнута, другая свободно вытянута, и на согнутой ноге удобно устроился напрягшийся пенис. Он так велик и жаден, так розовата его головка, а жилки синеют, придавая грозный вид, что она невольно краснеет и переводит взгляд на лицо парня – не заметил ли он её любопытства?! Только сейчас она начинает понимать, что именно она, Марина, - причина такого мощного «восстания», вернее, её тело, которое юноша так бесстыдно изучает. Парень улавливает её взгляд и тоже поднимает глаза навстречу, так они и лежат, рассматривая друг друга, только в её взоре – удивление и смущение, а в его – желание соблазнить, заставить смотреть на себя и отсутствие всякого стыда.
«О Боже! – думает она. – Как же это мне удалось растормошить голубого? А ещё говорят, что на женщин они не реагируют! Ещё как реагируют! Достаточно глянуть на это юное тело».
И в этот самый неподходящий момент из воды появляется друг. Всё поняв с одного только взгляда, он переполняется злостью и обидой от унижения, подскакивает к своему коврику, подхватывает его и, что-то бросив через плечо своему неверному другу, мчится с пляжа, спотыкаясь о горячие крупные камни.
На лице у оставшегося парня улыбка, обнажающая ровные белые зубы, растягивающая в два розовых лепестка пухлый рот, а глаза делающая дрожащими голубыми озёрами, в которых плавают искры насмешки и вожделения. Да, такому только попадись!
Лежать и дальше так близко от этого развратного создания, с интересом разглядывающего её интимные подробности, Марина больше не может, она подхватывается и торопливо входит в море. Ох, уж этот нудистский пляж! Всё тело её дрожит и чего-то требует, требует того, чего она ему никак не может дать.
Заплывает далеко, желтеющий телами берег остаётся где-то в полумиле за её спиной. Оглянувшись, понимает, что перестаралась, надо возвращаться, не дай бог судорога стянет ногу или ещё что случится. Только подумала – и охнула: спину словно проткнули металлическим прутом, боль пронзила позвоночник от шеи до самого копчика, потом уплыла куда-то влево, захватила бок и полностью обездвижила. Марина не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Мысль, что она умирает, пришла неожиданно спокойно, она словно смотрела на себя со стороны и грустно качала головой: ничего, родная, это вовсе не так страшно, как представляется человеку, мгновения мучений – и вечное спокойствие. 40 лет – наверное, это всё-таки много, уходить надо, не жалея о прошлом и не огорчаясь, что не будет будущего. Но ей всё равно было так обидно! Не страшно, а именно обидно. Почему сейчас? Почему не вчера? Или, скажем, завтра? Кто это решает? Сейчас, когда она задумала книгу, когда решила испытать все козни любви! И в море, которое она так преданно любит! Впрочем, хорошо, что в море – никаких похорон, гробов, поминок с пьяными рожами и лживыми речами над сдвинутой крышкой. Ничего этого у неё не будет. И не будет тело её тлеть в земле, а распадётся на мельчайшие частички, она согласна подарить его морю.
Марина смогла перевернуться на спину, отдышалась, свободно раскинула руки и ноги и с радостным удивлением осознала: лежать так можно. Что бы это могло быть? Почему такая боль? Может, почка? В левой почке у неё поселился камушек, года два назад его увидели при узи, но она так и не стала им заниматься, лечить, растворять, выгонять. А ну его! Пускай себе сидит, раз уж так хорошо устроился.
Минут через десять попробовала пошевелить руками – боль не стихала, но перестала быть резкой и мучительной, можно было попробовать двигаться в сторону берега.
Когда ей удалось достать до камней и она ощутила их скользкую поверхность под ногами, перевела дух, перекрестилась и прошептала:
- Боже, неужели жива?
Подняться по ступенькам вверх сил уже не было, поэтому она осторожно легла на гальку, зарылась лицом в горячие камни и закрыла глаза. Всё казалось ей в эту минуту чудом: и внезапно давший возможность двигаться приступ, и прилив сил, неизвестно откуда взявшийся, и этот родной, желанный берег, такой тёплый, такой дорогой, что сердце сжималось от радости!
Вспомнила, что в рюкзаке телефон, набрала номер сестры и слегка охрипшим голосом произнесла:
- Светок, принеси мне воды и таблетку от боли.
- А почему не хочешь прийти? Тут мальчишки нас…
- Не могу, - перебила Марина, - просто не встану. Принеси, пожалуйста.
Больше Света ничего не спрашивала, очень скоро её голова свесилась с парапета; обеспокоено взглянув вниз, она махнула рукой и тотчас сбежала по ступеням на пляж.
Сейчас, лёжа в палате, Марина вспоминает все подробности своих летних приключений и думает о том, как иногда бывает в жизни. Там, в море, она испугалась и отчаялась, потом взяла себя в руки, перетерпела и смогла доплыть до берега. Она переборола себя и оказалась сильной в такой сложной ситуации. Но опять у неё та же проблема: камень в почке, сдвинутый с места ещё в августе, сейчас только вышел из неё и, продвигаясь по мочеточнику, застрял недалеко от мочевого пузыря, так и не показавшись в нём, зато остановил работу почек. И опять она не умерла, опять справилась с болезнью, попала в эту больницу и уже две недели здесь. Снова борьба за жизнь, снова сила воли, без которой просто никак! А камушек, гад, на месте, не хочет покидать её тело. Но ничего! Она справится, потому что она – Ганфайтер!
Летят дни, такие однообразные в этом хирургическом отделении! Скука! И единственное, что не даёт ей хандрить, - общение с Ротвейлером и приезды сестры.

Метки: Пляж, камешек, больница