Адрес

Я родился в роддоме неподалеку от поликлиники, где мне регулярно выдергивали зубы. Жил, живу и, вероятно, буду жить в первом подъезде панельной хрущевки. Всего подъездов пять. Примерно в то же самое время (может быть, чуть позже) вылез из материнского чрева образ магического сна, который мне часто снился, и, как мне кажется, до сих пор посещает меня с некой, неподвластной уму моему, периодичностью. Суть этого сна в том, что посреди бела дня я оказываюсь на лестничной клетке внутри соседнего, второго подъезда, испытываю что-то фантастическое, издаю пронзительный вопль, который, однако, никак не звучит и остается неслышным для моего уха, задыхаюсь от томительного бессилия и просыпаюсь в морозном поту. Надо сказать, что в действительности я никогда не прикасался к двери, за которой прячется соседний подъезд. Даже более того: мысль о возможности очутиться внутри соседнего подъезда внушала мне ужас. Еще более: этот ужас, в несколько утрированном качестве, я испытываю и сейчас, когда представляю, что когда-нибудь, волею богов, мне придется прикоснуться к этой двери, набрать код домофона, а самое главное - заглянуть вовнутрь, а потом и самому очутиться по ту сторону свежевыкрашенной двери. Все кошмары, снившиеся мне во снах, никогда не вылезали из своего хтонического вакуума и не совершали попыток простереть свои влажные осминожьи щупальца в мою жизнь, в тюбик с зубной пастой, в тарелку с кашей. Даже если я помнил их сюжет, или же какие-то мистические, сюрреалистические и прочие завихрения и ощущения, присущие этим снам, то все это в самой своей необычайности и откровенности всегда оставалось отстраненным и покорным предметом глубинного или не очень осознания и диалога. Если говорить грубо, то никогда сны не проникали и не мешались с моей жизнью, не содержали с ней никаких функциональных связей. Кроме, разумеется, сна о соседнем подъезде. Этот сон срывает с границы покров и ставит ее существо под вопрос, под которым она ранее стоять не могла, так как ответственно несла на своих плечах порученный ей пост. Сон о соседнем подъезде подносит царственную диадему зыбкости, заключенной в том, что одна среди множества одинаковых букв, протянутых стройной змейкой, отличается от сестер и сородичей наличием повязки, украшающей ее лоб, и этим отличием обрушает бетонную кладку и энергетический скреп в сердцевине крепкого камня, обеспечивающий тождество вещи своему взрывному лицу. В чем волшебство второго подъезда? Почему мысль о возможности оказаться где-то там, на прокуренной лестничной клетке меня ужасает? Кажется, виною всему банальная ошибка, проистекающая из невозможности усомниться в бытовом коде тождественного и различного: устройство двух подъездов полностью совпадает, но знакомство с ними обнаруживает две не имеющие ни единого общего основания или платформы предметных души, а посему - возникает предчувствие сатанинской, гогочущей маски, за использованием которой не стоит ничьего хитрого, горячего замысла. Но подобная глупость не могла иметь столь серьезные последствия и так крепко впиваться в собственный корень, содержать в себе протяженный сомнамбулический шок, экспрессионистскую тоску. Что в этом случае значит дом? Дом как подъезд, выплескивающий из своего нахождения на периферии, в универсальном окопе по эту сторону экрана, в освещении которого замыкается кругом недостижимая "настоящая жизнь", далекие страны, аэропорты, миры заодно с первым шагом, совершенным навстречу свежему воздуху. Может быть, дело в превращении обитания в необъятном доме-подъезде в пластический жест, в каллиграфический опыт обмокнутых в краску чернил посредством условного парадокса внутри тождества и различия? Почему этот провисающий, гипнотический ужас кажется неподвластным благотворному воздействию колонизации пустоты?

Метки: Адрес