Нордическая венеция

Как выдержать бремя
Холодного времени,

Когда в животе что-то ноет,

Зудит и храпит,

Как удержать на пружинах хребта,

На медных литаврах цирковых позвонков

Эту несоразмерность?

Привыкли думать, что холод

Омоет, что холод - спокойствие,
Разум и очищение.

Но этот холод - гнилой.

Это - нордическая Венеция.

Несоразмерность колоссальным масштабам

Времени, где каждый миг зашивает

Под кожу себе отголосок, эхо, осколок трюмо,

Отблеск на катафоте и след на прибрежном песке,

Что оставлен стопою еврейского тела истории,

Биографию, линию, путь и соразмерную жизнь,

Что водится лишь с оболочками мнимых вещей,

Превращая тем самым существование -
В чашку, а чашку - в то, что впускает в самые недра,

В самые соки, гранитное, вязкое сердце себя

И замыкает с обеих сторон, предлагая тонуть

В онемевшей пустыне, где отдельно - песок,

А отдельно - пустыня, как химический препарат,

Расфасованный в колбы, -
Эта несоразмерность магическим капсулам
Обильного и расшвыренного по внештатным
Галактикам времени превращает меня

В героя мультфильма, в карикатуру и шарж,

В маслянистый гротеск балагура,

У которого руки, ноги и голова
Болтаются в неге, как булава

В рукавах экстатичного кельтского воинства.

В потерю ключа, отмыкавшего двери
Заветных пропорций и цифры, ставшей
Шарообразностью шара Земли.

В позу Геракла, занесшего меч над головою

В иероглифе, обозначающем танец.

В то состояние до рассвета,

Что зовется рождением,

Когда линза эфира еще не зачла
Мысль о бесконечности поз в промежутке.

Я как будто могу скомкать в ладони

Вид из окна, а за ним не появится нового фона.

Как пережить это время,
Эту гидру со ста головами,

Это размножение мгновений
С помощью умножающего почкования?

Этот скрежет в желудке и лунные боли.

Тухлый сирокко сеет зерна прохлады

В стерильных кристаллах звездного снега,

Гондола качается на шуршащих волнах

Свинцовых газет и бесплотных стонов
Людей, изо рта у которых вынули слово,

А из жизни - возможность стонать

И воплотиться в качестве тех, у которых

Вынули слово, вынули букву из алфавита.

Из желудка - след той пропажи и адскую даль

Как пристанище второй половинки души,

Заброшенной в провинциальную глушь.

Гондольер - широкий бандит,
Усыпляющий темпом средневековых гребков.
Хочется спать, заснуть навсегда
И поддаться убийству, разбою и грабежу.

На берегу - старики в париках,

Их морщины - в пудре, румянах, духах.

Я перестал узнавать то различие,

Что похоронено в череде пресных лиц

Младенца, ребенка и престарелого карлика.
Знакомый старик на фотографии древней -

Солдат. Глаза... У старика в них клубочки воды,

У молодого - отвага. Но это не важно.

Мысль, скомкавшая горные реки, возникла:

Глаза не изменяются. Глаза - это скальпель

Среди беспризорных пространств белой Матери,

Где круглая толща корней оказалась

Пределом и ширмой белого цвета,

А зрение, которым пропитан,

Как створки коралла, огнедышащий грунт,

Пригвоздилось к магнитам пустого дыхания.

Тошнота. Электрический холод.
И гондольер режет глотку, срывает кошель

С тельца ревнивой змеи, а я наконец потухаю,

Как факел средь пятен бассейна.

Метки: Нордическая, венеция