Здесь будут жить мои воспоминания

НАЧАЛО
Почему-то говорят, что дети не могут помнить свое раннее детство. Да, абсолютная его часть стерлась, но есть моменты, до сих пор сохранившиеся в памяти яркими прорисованными картинками, в которых важна и помнится каждая мелочь.
Мама почему-то не верила, подозревала, что это Светланка, моя старшая сестренка, рассказала мне кусочки жизни, а я присвоила ее рассказы и стала считать их своей собственностью.
Но это не так, я-то знаю.
Я помню не только саму картинку, но и свои ощущения в тот момент, это и есть главное мое доказательство. Мне было 8 месяцев, я еще не ходила, но стояла в кроватке вполне успешно. Кроватка была маленькая, со спускавшейся боковой сеткой и верхней деревянной палкой-перекладиной, за которую-то я и цеплялась, пытаясь устоять на ногах. Палка доходила мне как раз до подбородка, и я не упускала случая попробовать ее на зубок, благо было уже, чем пробовать. Помню, что палка мне не поддавалась, и я упорно раз за разом вгрызалась в нее, пытаясь откусить хоть кусочек. Мама говорила, что после этих яростных атак у меня иногда кровили десны. Но я совершенно не помню боли.
Зато помню комнату, широкую и длинную. Моя кроватка находилась в конце, у дальней стены, и оттуда комната казалась мне туннелем. Я стояла в кроватке, а чуть дальше, ближе к середине комнаты, на полу, играла моя сестренка. У нее были две смешные косички с белыми пышными бантами. Косички были тоненькие и тугие и на кончиках смешно загибались вверх. Сестренка играла с заводным железным жуком, вернее, с божьей коровкой. Ключик от коровки затерялся, коровка сама не ехала, поэтому приходилось катить ее по полу, прилагая усилия, потому что старые колесики крутились неохотно. Сама коровка, даже облезлая, с обшарпанной краской, была очень хороша! Темно-бордовые с переливами крылья, большие черные круги и черная же голова с усиками – она казалась мне почти настоящей! Я очень любила ее. К сожалению, судьба коровки осталась где-то за пределами моей памяти. После моего двухлетия след божьей коровки растворился. Скорее всего, она потерялась где-то при переездах… Очень жаль, потому что я до сих пор с теплом вспоминаю ее.
Другое яркое и захватывающее воспоминание – мой пес Булька. Булька был помесью, как говорили, немецкой овчарки и колли. Какие крови на самом деле текли в нем, неизвестно, но пес был замечательный – огромный, сильный, с длинной шелковистой шерстью, и необыкновенный умница!
Почему я говорю «мой»? Бульку принесли домой крошечным щенком в день моего рождения, 22 декабря 1976 года. Мы жили тогда в Лекарственном. Я родилась в Ордынке, выписалась из роддома и у мамы под мышкой прибыла в свой первый дом. Дом, кстати, я совсем не помню, абсолютно ничегошеньки, чистый лист.
Спустя несколько месяцев маме дали квартиру, как раз комнату из нее я описывала выше. В этой квартире мы прожили до моего двухлетия, а Булька жил во дворе в будке. Потом он переехал с нами в пригород Новосибирска, с-з Обской (с. Марусино). Мама говорила, что сначала решено было оставить Бульку друзьям, было очень тяжело принять такое решение, но сами тогда уезжали практически в неизвестность.
И в последний момент она не смогла.
Булька не кричал, не метался, он тихо и напряженно сидел на привязи у своей будки и даже не пытался рвануть вслед хозяевам. Но когда мама подошла к нему, чтобы попрощаться, она увидела, что он плачет. Он смотрел не мигая, и глаза его были полны слез, и когда он прикрыл их, подставляя морду под мамину руку, слезы крупными каплями потекли по шерстяным щекам. И мама не выдержала. Отвязала поводок, и пес одним мощным движением с места взлетел в кузов бортового ЗИЛка и устроился на самом верху увозимой рухляди. Тут все засуетились, и суровые соседские мужики, радостно и сдержанно-неловко улыбаясь, в один миг погрузили на ЗИЛок Булькину будку. Так уехала с нами моя первая собака.
ОБСКОЙ
Раннее-раннее летнее утро, такое, как я люблю, на небе облака вперемежку с солнечными лучами… ветерок у земли… в воздухе сырость и прохлада, он еще не прогрелся.
Я стою на крылечке, закутанная поверх одежды в шаль, и втягиваю носом воздух. Воздух, которого больше никогда и нигде не будет. Воздух, который не похож ни на один другой. Воздух с ароматом ночной маттиолы, проснувшихся вьюнов и с пробивающимся сквозь них тонким розовым запахом. Это особенный воздух – воздух моего детства.
Прежде, чем приступить к записи своих воспоминаний, я долго размышляла, почему же именно эти 4 года, с 2-х до 6-ти, прожитые в Обском, вызывают в душе столько положительных эмоций?.. Я разложила свои воспоминания по полочкам, перебрала их, посмаковала каждое и в конце концов поняла. Это время, единственное, как раз и было тем беззаботным детством, в которое взрослые так стремятся вернуться и о котором вспоминают с особенным чувством – нежностью и теплой грустью…
Это были МОИ четыре года – без проблем, забот и печалей, даже детских горестей я не помню. Зато помню, какая чудесная мамина улыбка в них жила! Это были самые счастливые мои детские годы.
Потом мы уехали в Краснообск, и все изменилось. Но об этом позже, в другой раз. А пока я возвращаюсь в детство…
Дом, в котором мы поселились, был на двух хозяев, мы занимали левую его половину. Я отлично помню этот дом. Он был замечательным, с теплым крылечком и маленькой кухонькой, где стояли плита и небольшой столик у стены. И еще у нас жили старые табуретки, на которых я любила качаться. К слову, эта детская привычка после не раз выходила мне боком - я и падала, и стулья ломала...
Летом, когда у мамы был отпуск и она не ходила в школу к чужим детям, я по утрам любила сидеть на кухне, закутавшись в шаль и наблюдая, как мама готовит. До сих пор мое самое любимое блюдо – рожки-ракушки, обжаренные в масле до хрустящих золотых корочек. Мама отваривала ракушки в кастрюльке в соленой воде, а затем кидала на большую раскаленную сковороду с шипящим маслом, и в этот момент я радостно зажимала уши руками, потому что из сковороды вылетал оглушительный треск. Почему-то я всегда ждала этого момента, готовилась к нему и встречала его с восторгом!
Мне всегда хотелось посмотреть, как масло кипит на сковородке, как оно взрывается. Но мама не разрешала, не пускала меня к плите, и мое навязчивое желание в детстве так и не исполнилось. Интересно, какие бы воспоминания об этом сохранились у меня, если б мне удалось хоть одним глазком взглянуть на лопающиеся масляные пузыри?..
Потом мама выкладывала обжаренные рожки мне в тарелку и шла будить Светланку. Почему-то я не помню ни вкуса, ни запаха этой еды – только ее вид и звучание. Но до сих пор, отваривая рожки и разогревая сковороду, я мысленно возвращаюсь в детство и улыбаюсь, и жду, когда наступит тот самый миг…
Сестренка моя старшая, Светланка, всю жизнь была и остается совенком. Вставать рано утром для нее – страшное наказание. А я жаворонок, и для меня, напротив, наказанием было и остается пролежать в постели до обеда. Я соскакивала рано и бежала на улицу (если это было лето), мама на пороге укутывала меня в шаль, и я выходила на крылечко и стояла там, втягивая носом воздух, пока солнце не высушивало утреннюю росу. Потом шла домой, садилась на табурет возле стенки и смотрела, как мама хлопочет у плиты. Я помню маму, когда она вдруг взглядывала на меня, отрываясь от дел, и нежно с любовью мне улыбалась, и мои губы тут же растягивались от удовольствия в ответной улыбке!
За кухней находилась длинная узкая комната, зал или гостиная, почти пустая, даже ковра в ней не было. Половые доски уложены были повдоль, что еще больше растягивало ее. По правой руке – два больших окна, выходившие в палисадник. Мама очень любила цветы! Она их обожала, впрочем, как и все живое. Как раз за этими окнами от земли до крыши дома она натянула веревки, по которым вились вьюны. Вьюны росли очень густо и заплетали собой всю стену, и от этого в длинной комнате всегда стояли полумрак и прохлада. Мы спасались там от летней жары.
А в палисаднике и в ограде у мамы росли астры. Когда наступала пора их цветения, к нам в дом ходили чужие люди, как на экскурсию. Астры были сортовые, все разные - и по цвету, и по форме кустов и цветков. Мама очень любила их, говорила, что эти цветы отпугивают зиму. Мы редко их срезали, только в школу Светланке на 1-е сентября, и я помню, как их тяжелые махровые шапки уходили под снег. С этими астрами как-то раз произошла забавная история.
С утра, как всегда отстояв положенное на крыльце, позавтракав и отбыв на улицу, я вооружилась ножницами и пошла по двору. На самом деле, я не помню, почему решила так сделать. Накануне вечером по телевизору говорили об уборке урожая, заготовке сена. Может, эта передача каким-то образом отложилась в моей голове… В общем, я аккуратно и методично отстригла всем астрам головки и сложила их горкой у крыльца. Горка получилась почти с меня высотой, и я была крайне довольна и горда собой. И когда на крыльцо вышла мама, ахнула, всплеснула руками и воскликнула: «Юлечка! Что же ты делаешь?!» - я с гордостью ответила: «Сено кОсю».
Признаться, в тот момент мама меня разочаровала, я подумала, как же можно быть такой глупой! Но разочарование мое тут же улетучилось, потому что мама села возле кучи мертвых астровых голов и заплакала. Я в растерянности подошла к ней и принялась ее утешать, совершенно не понимая, почему она плачет. Но тут мама вытерла слезы, обняла меня, улыбнулась и сказала мне в глаза: «Не пугайся, дочка, это я плачу от радости. Отличное сено ты накосила!» И я, вновь жутко гордая собой, отправилась куда-то по делам. Было мне 3,5 года.
С тех пор осенью, когда подходит пора цветения астр, мы всей семьей вспоминаем эту историю и тоже плачем, но не по скошенным астрам, а потому, что смеемся до слез!
Сейчас расскажу про коня, а потом уж перейду к страшной бабке, Бульке и зимним историям.
Однажды случилась ситуация, с психологическими последствиями которой спустя много лет мне пришлось серьезно бороться. Было мне 4,5 года. Солнечным летним деньком мама, Светланка и я отправились в магазин. Дорожка бежала вдоль огородных заборов, потом ее пересекала широкая лесная тропа, и снова мимо заборов можно было выйти прямо к сельпо. Мы благополучно миновали первую часть дорожки, и на перекрестке мама нас остановила и взяла за руки. Света стояла слева от мамы, а я справа. Из леса, с левой стороны от нас, послышался тяжелый топот, и через мгновение на извилистую тропу вылетел огромный конь. На коне верхом сидел такой же огромный, по моим детским ощущениям, наездник. Дальнейшее произошло в считанные секунды, но я помню все в мельчайших подробностях. Мускулистый, переливающийся на солнце жеребец стремительно приближался, так ударяя копытами, что у меня под ногами дрожала земля. Ничего бы не случилось, и всадник спокойно проскакал бы дальше, но в ту секунду, когда конь пролетал мимо нас, я вдруг решила перебежать тропинку. Выдернув руку из маминой ладони, я кинулась вперед. Мама закричала, всадник осадил, и конь встал на дыбы. С этого момента можно картину писать…
Пробегая под вздыбленным конем, я посмотрела вверх и в тот же миг испугалась до поросячьего визга. Прямо надо мной, храпя и фыркая, переливалась вороная гора мускулов, и два огромных копыта с железными подковами метались в воздухе, готовые в секунду сорваться вниз, мне на голову. Я даже шляпки гвоздей на подковах запомнила!
Как я выскочила и что было после, в памяти не сохранилось. Потом мама рассказывала, что я пролетела под конем за доли секунды, не останавливаясь. Но мне кажется, что прошла целая вечность. Тогда во мне поселился ужас. С этим детским ужасом мне пришлось бороться позже, когда я выросла и по сложившимся обстоятельствам какое-то время наблюдала за лошадьми. Это были годы на преодоление. Я, конечно же, справилась с собой. Я люблю лошадей, это необыкновенные животные! Но до сих пор, стоя рядом с лошадью, ощущаю ее исполином, а себя – крошечной беззащитной букашкой. И как моя племянница на них гарцует?!?
Пожалуй, это все на сегодня.
Воспоминания, как дорогие сладости, лучше есть понемногу, смаковать и наслаждаться послевкусием…

Метки: Здесь, будут, жить, воспоминания