Воспоминания 1930-1945 гг

Жизнь русского человека в СССР и после его распада

Глава 1. Довоенное и военное тыловое детство (1930-1945 гг.)
Я родился в 1930 г. в г. Ленинграде (Санкт-Петербурге). Говорили, что меня крестили, но кто (возможно бабушка Фекла) и где (если бабушка, то скорее всего в Торжке), никто не помнит. Мать оставила мне якобы мой крестик. Зарегистрировали меня в Ленинградском ЗАГС'е. Сначала мы с родителями жили на Вульфовой улице Петроградской стороны, потом на Пушкинской и лишь позднее переехали на Рылееву, 21, кв. 54. Где-то в середине 30-х годов отец завербовался работать на вагоностроительном заводе в Нижнем Тагиле на Урале. Мы втроем поехали туда, забронировав комнату на Рылеевой. Я смутно помню деревянный дом, в котором мы жили на втором этаже, прогулки в тайгу, золотоискателя, которого мы встретили на берегу ручья, деревянную лошадку, которую мне привез отец из Торжка, подаренный няней самолетик, запускавшийся рогаткой. Помню мою болезнь (воспаление легких) и бред, когда мне казалось, что мои ноги загибаются на голову. Помню, как мы с мамой клеили цепи из бумаги на елку, делали флажки из фантиков. Кажется, у нас были две комнаты в трехкомнатной квартире на втором этаже трехэтажного деревянного дома. Помню детский сад, мои слезы и нежелание расставаться с мамой. Помню, как я чуть не погиб, сидя на груде шпал в тупике узкоколейки, когда на меня неслись оторвавшиеся вагонетки. Я спрыгнул со шпал за несколько мгновений до того, как вагонетки разбили тупик. В другой раз я свалился в яму и чуть не утонул. Затем мне разбило голову качающейся доской, под которую я сел. Мама рассказывала, что меня на базаре пытались увести с собою цыгане. Отца в Тагиле арестовали по ложному обвинению во вредительстве (статья 58, часть 2 УК - экономическая контрреволюция) в связи с аварией в цехе, исключили из ВКП(б), но потом из тюрьмы выпустили. Мать ездила в Свердловск хлопотать за него. После всего этого мы уехали с Урала обратно в Ленинград, на Рылееву. Отец долго добивался восстановления в партии. Его обвиняли, что он скрыл при вступлении в партию, что его отец был кулаком и имел якобы трактор (слово трактир переделали в трактор). В конце концов, отца восстановили в ВКП(б).
По-видимому, переезд моего отца в Ленинград был как-то связан с судьбой односельчанина Собинова Ф.Е., позднее получившего фамилию Комарова Н.П. Возможно именно Собинов-Комаров проторил для Суриковых дорогу в Ленинград, куда он переехал еще в 1902 г., а после 1917 г. стал большим начальником, руководителем Петроградской Губчека, в 1926 г. председателем Ленинградского исполкома. Возможно даже, что тот же Комаров способствовал вступлению моего отца в ВКП(б) на заводе Знамя труда в 1931 г., хотя к этому времени он уже перевелся в Москву. Комаров с 1931 г. был членом ЦИК СССР, но в 1937 г. расстрелян. Любопытно, что мой дед в начале века был писарем охраны на Путиловском заводе и возможно способствовал переезду Собинова в Спб. А в 20-х годах в Ленинграде жили несколько Суриковых. Так еще в 1920 г. в семье Александра Михайловича Сурикова, двоюродного брата моего отца, жившего на канале Грибоедова 95-1, родился сын Анатолий. Другой Суриков Георгий Петрович, внук брата моего деда Михаила Ивановича, жил до ВОВ на 21-й линии Васильевского острова. Эти сведения содержатся в базе данных Интернета Мемориал.
Зимой 1936/1937 г. перед Новым годом мы ездили втроем в Торжок хоронить дедушку Сурикова Ивана Ивановича. Я помню, как лежал на печи и боялся подойти к гробу. Я любил дедушку. При его жизни мы ездили к нему летом отдыхать на Лакалов переулок. Дедушка держал лошадей и занимался извозом. Однажды он взял меня на пункт прессовки сена. Я сидел на возу с сеном, а потом шел рядом, держась за дедушкину руку. На пункте я потерял поясок и мы его искали вместе с дедом. У дедушки был сад, где росли старые антоновки. Мы, его внуки, любили забираться на дерево, рвать зеленые яблоки и обколачивать их о ствол дерева, от чего они становились мягкими. Из Торжка мы увозили в Ленинград корзину душистой антоновки. Помню бабушку Феклу, которую я звал Свеклой, приносившую нам сласти из кладовой. Из дома деда на Лакаловом переулке мы ездили однажды на телеге в деревю Барыково, родину рода Суриковых.
В 1937 г. родился брат Олег. Мы с отцом ходили в родильный дом на углу ул. Петра Лаврова и Чернышевского, носили маме передачи. В 1938 г. я пошел в 1-й класс школы на Басковом переулке, потом меня перевели в школу на углу Некрасовой и Маяковского, а затем в 3-й класс новой школы на ул. Маяковского 200 м. от Некрасовой ближе к Невскому. Я был старостой класса. Учился отлично. Перед войной получал грамоты и книги в награду за учебу. Ходил в кружок лепки во Дворце пионеров, к частной учительнице лепки на ул. Маяковского. Пел в хоре Дворца пионеров Ленинграда (на Фонтанке) и однажды репетировал под руководством Дунаевского.
После 1937 г. мы с мамой и Олегом ездили отдыхать летом в Торжок, но жили уже не в доме деда, а у Анны Ивановны Суриковой-Гурьяновой, сестры папы. Здесь я играл с двоюродными братьями Колей, Володей Гурьяновыми и Толей Демидовым. Они научили меня плавать и страховали при первом моем заплыве через Тверцу выше моста. Меня иногда звали цыганенком за темные волосы и брови. Володя был хороший рыболов. Мы часто ловили рыбу, загоняя ее в проволочную вершу.
В 1939 г., в конце войны с Финляндией, отца призвали в армию, но на фронт он не попал, т.к. война закончилась. В 1940 г. мы жили летом на даче на электроподстанции в Вартемяках под Ленинградом, вместе с семьей Гусевых, с которыми мы дружили. У них были мальчик Геня моих лет и младшая девочка Гета (Геннадий и Генриетта). В Вартемяках мы собирали грибы, играли в лапту, крокет. Там я однажды, прыгая с балки сарая в сено, неудачно сделал сальто и упал, согнувшись, на загривок. У меня сперло дыхание, а потом поднялась температура. Мать возила меня к врачу, но он, заставив меня нагнуться к полу, что я проделал без труда, без боли, не нашел никаких повреждений позвоночника. Где-то в 1940 г. или раньше я научился кататься на подаренном мне отцом детском двухколесном велосипеде, разбив однажды правое колено при падении, что в зрелом возрасте обернулось артрозом.
Летом 1941 г. наша семья выехала на дачу в Вартемяки недалеко от Ленинграда. А в июне началась война с Германией. Сначала отец перевез нас в город. Потом нас троих, маму, меня и брата Олега, эвакуировали с Московского вокзала на поезде. В дороге мы видели разбомбленные поезда. Ехали, кажется, через Мгу-Сонково-Бологое, а прибыли в Торжок к тете Кате Федухиной на ул. Дзержинского, 34. Осенью за нами приехал отец и повез в г.Горький. Из Торжка до Калинина мы ехали в товарных теплушках. Потом плыли до Ярославля по Волге на пароходе. В Ярославле ночевали на берегу на каких-то столах. Наконец, из Ярославля добрались до Горького. Туда эвакуировали мотоциклетный завод отца, слившийся с Горьковским автомобилестроительным заводом (ГАЗ). Мы поселились на ул. Правды в Канавино (Кунавинская слобода) за Окой в доме у Гороховых. Я учился в 4-м классе. Зимой в классе было холодно, замерзали чернила. Здесь я впервые осознал, что я близорукий, хотя и раньше замечал, что вижу неважно. В школе нам выдавали на завтрак булочку, которую я приносил домой. До войны я ел плохо, мать меня заставляла. Помню, как я намачивал хлеб ненавистным мне рыбным супом и выбрасывал его в уборную. В Горьком стал есть лучше. Помню налеты на автозавод немецких самолетов, пожар на заводе, стрельбу зениток. Я собирал осколки бомб и начинку зенитных снарядов.
К весне 1942 г. отец отправил нас с мамой в деревню, в Тоншаевский район Горьковской области. Мама договорилась с председателем какого-то колхоза, приезжавшего в Горький, о ее работе счетоводом. До станции Тоншаево (или Шахуньи) ехали на поезде, на станции нас встретили присланные из колхоза люди и отвезли на санях в д.Усково. В дороге сонный Олег вывалился из саней, но все обошлось. Я же очень сильно испугался за него. Поселились мы в д.Усково, где мама стала работать счетоводом. Я пошел доучиваться за 4-й класс в школу д.Богатыри, недалеко от Ускова. Закончил класс отлично, получил свидетельство о четырехклассном образовании и грамоту. В ту весну я впервые держался за плуг. Нянчился с Олегом. В деревне было грязно и я ходил по улице на ходулях. Ребята научили добывать березовый сок. Ходил в лес за грибами, замотавшись от комаров полотенцем. Летом 1942 г. я пытался замещать заболевшего почтальона, но после первого же похода за почтой в районный центр Тоншаево в дождь простудился и слег. Так закончилась моя карьера почтальона. Пытался выводить цыплят, завернув яйца в шерстяной носок и положив их в печурку, где они и испеклись. Немного работал в колхозе. Сначала мы в Ускове жили на высоком берегу речки, у въезда в деревню. Помню, как я, несмышленый мальчишка, поучал седобородых мужиков относительно правильности политики советской власти в области коллективизации. Позднее мы переехали в Усково в другой дом в середине деревни. Там я завел крольчиху, назвав ее Сильвой. Выщипывал у нее пух. Ее поймала и съела собака. Зимой 1942/1943 гг. я пытался ходить в 5-й класс за несколько километров от Усково лесной дорогой, но бросил. Тяжело, да и волки пугали. В школе я познакомился с мальчиком, эвакуированным из блокадного Ленинграда. Он рассказал мне об ужасах блокады.
В первой половине 1943 г. мы переехали ближе к Тоншаево, в деревню Ложкари. Нас поселили у бездетной четы пьяниц Жарковских. Летом я занимался огородом, который мы посадили. Участвовал в колхозных работах: погонял лошадь на жатве, теребил лен, метал копну и т.д. Заработал несколько трудодней. Летом 1943 г. ходил за грибами, сдавал их на заготпункт и впервые заработал немного соли. Питались мы в Усково и Ложкарях неважно. В Ложкарях в муку добавляли тертые сухие головки клевера. Часто ели гороховый и овсяный кисель с льняным маслом. В Ложкарях у мамы и у меня были какие-то, видимо трофические язвы на ногах, долго не заживавшие. Мама работала счетоводом. В Ложкари к нам приезжал на несколько дней папа. Кажется, в 1943 г. его взяли в армию, отправив на какие-то курсы. В Ложкарях я видел, как давят льняное семя и получают масло, гонят мед из сот в крутильном аппарате. Перечитал книги по свиноводству, птицеводству, пчеловодству и прочему водству, бывшие в конторе колхоза. Завел кролика и выщипывал у него пух, пока он не сбежал от меня. В 5-й класс я так и не ходил, а сдал экзамены за него экстерном в Тоншаево. Осенью мама пыталась устроить меня на квартиру учительницы в райцентре с тем, чтобы я ходил в 6-й класс. Но я очень скоро сбежал домой пешком.
Осенью 1943 г. мы переехали в Торжок. Помню, что в Шахунье была очень трудная посадка на поезд. Какие-то аферисты взялись посадить нас и украли некоторые вещи. В Торжке мы поселились у тети Кати Федухиной, маминой сестры, на ул. Дзержинского, 34. Я учился в 6-м классе школы у сквера с Лениным, указующим на тюрьму. В школе один год зубрил немецкий язык. Завел кролика, собирал лошадиные яблоки для сада. В начале 1944 г. сняли блокаду Ленинграда, а 13 июля мы вернулись после трехлетнего отсутствия домой в свою комнату на Рылеевой 21-54. Ленинград поразил тишиной и пустынностью. Как мне показалось, разрушений в городе было не так уж много. Он не производил впечатления лежащего в руинах. Все-таки его удалось отстоять и сохранить. Отдельные разрушенные дома были на ул.Рылеевой, на Моховой и на других улицах. Они были огорожены заборами и не производили удручающего впечатления.
А когда от блокады

Был открыт Ленинград,

Вся семья была рада

Возвратиться назад.
Сбросив гнет окруженья,

Встретил город родной

Вместо грома сраженья

Неземной тишиной.
На широких проспектах

Ни машин, ни людей,

Только надпись на стенах

В память прожитых дней.
«Если вас, ленинградцы,

Здесь застал артналет,

Стороной этой, братцы,

Не ходите, убьет!»
(отрывок из поэмы «Моя тропа», опубликованной в сборнике «Тропа» в 2011 г.)
В нашем доме, как и в других домах Ленинграда, были квартиры, жильцы которых вымерли в годы блокады. Дворники знали такие квартиры и тогда можно было за небольшую взятку занять целую квартиру и прописаться в ней. Но моя мама не была столь предприимчива, чтобы сделать это, и мы остались в маленькой 17-метровой комнате. С 1944 г. я начал вести дневник, сохранив эту привычку с небольшими перерывами на всю жизнь. В сентябре пошел учиться в 7-й класс 203-й школы г.Ленинграда (бывшая Аннешуле) у кинотеатра Спартак (здание кирхи Святой Анны), а брат Олег в 1-й класс. Мама стала работать экспедитором в столовой Ленэнерго на Марсовом поле. Это позволяло иметь небольшое количество еды помимо продуктовых карточек Отец был на фронте, часто писал нам письма. В мае 1945 г. закончилась война.
Отрывки из дневника:
12 августа 1944 г. Ну, вот мы и в Ленинграде. Сбылась наша мечта. Уже наладили переписку с папой. Он находится на фронте. Пишет часто. Мама на работу еще не устроилась. А живем мы уже месяц. Нас с Олегом мама уже записала в школу № 203. Питаемся плоховато. Едим 2 раза в день. Хлеб – норма на всех 1 кг. 300 г., 1 кг. черного и 300 г. белого.
16 августа 1944 г. Четыре дня не было времени вести дневник. А за это время произошло многое. ... Мама устроилась на работу в столовую Ленэнерго экспедитором. Экспедитор – это работник, который отпускает обеды различным организациям. Продуктовая карточка рабочая. Рабочий день с 7 утра до 7 вечера, но главный повар сказал, что будет отпускать раньше. ...

Пришла мама. Расстроенная. Оказалось, что карточка служащая и ее отберут для питания в столовой… ...
17 августа 1944 г. Мы с Олегом вечером ходили в кино. Смотрели картину «Вратарь». Хочется быть таким же крепким и здоровым, как Антон Кандидов. И потом: в картине дни такие светлые, солнечные, а сейчас на самом деле стоит пасмурная погода. Видно, чувствуется приближение осени. Был в школе. Здание светлое, веселое. Хочется скорее учиться. Видел географический кабинет. Интересно изучать географию. Я недавно аннулировал решение стать моряком. Захотел стать или геологом, или животноводом, или садоводом. Видимо решения мои неустойчивы. Вообще я как будто люблю деревню. Да это и понятно. В деревне свежий воздух, простор и свобода действий. ... Мама работала сегодня в столовой. Ее накормили там. Принесла нам масла и рыбы. Бесплатно. ... Войска союзников на днях высадились на юге Франции. Здорово.
18 августа. Все идет дождь. Мама ушла полседьмого, а придет в девять вечера. Я сделал некоторые дела. Вымыл пол. Купил по карточкам: ячменной крупы 200 г., манка – 200 г., рыбы – 100 г., масла сливочного – 100 г., конфет «Отрада», шоколадные – 100 г., сахару – 200 г. Мама с вечера сварила нам суп и кашу. Мы разогреваем и едим. Свой хлеб мама целиком отдает нам. Говорит: буду больше есть в столовой, а это пусть вам остается. Войска союзников находятся в 32 милях от Парижа.
19 августа. Мама вечером принесла запеканку из макарон и яичницы, два куска, и литровую банку макарон. Сегодня обещала принести суфле. Мы с Олегом много гуляли. Видели художника: он рисовал Моховую улицу. Сначала делает наброски углем или грифелем, а потом рисует красками. Я тоже захотел рисовать. Пошли в Летний сад и я начал рисовать памятник Крылову. Купили газету. Указом президиума Верховного Совета СССР утверждено звание «Мать-героиня», орден «Материнская слава 1, 2, 3 степени и медаль «Медаль материнства» 1 и 2 степени. Очень много орденов в СССР. ...
20 августа. Сегодня воскресенье, а мама работает. Мы с Олегом ездили на Кировские острова, без спросу у мамы. Она нас за это очень ругала. ...
30 августа. Олег послезавтра идет в школу. Ни сумки, ни книг, ни тетрадей – ничего у нас нет. Это не то, что до войны. Питаться будем в столовой, в школе. Питание трехразовое. Мама теперь работает через день. От папы давно не было писем, но сегодня пришло. Он пишет, что его полк переименовали в «отдельный мотоциклетный львовский полк». Папа – лейтенант.
4 сентября. Олег учится. Получил 5 за декламацию стиха «В школу». Едим в школе и дома. Кормят очень вкусно, но мало. Утром дают кашу (манную или ячменную). Масла кладут много. Также дают кофе или чай и хлеб. В обед дают на первое суп или щи, а на второе пончик, котлеты, кашу, овощное пюре и хлеб. Еще компот. Мама больна. Я хожу в столовую за обедом.
...
г. Ленинград.
...
С 13 июля 1944 года мы снова живем в Ленинграде. Несмотря на то, что я так рвался в него, мне не нравится жить в городе вообще. Хочется деревни, свежего воздуха, огорода, опытов над растениями. Летом еще не известно, что будет: поедем ли на дачу или останемся в городе. Первое желательно, но труднее выполнимо. Пока я учусь в 7 классе 203-й мужской средней школе. Иду по учебе на 3-м месте. Стыдно перед собой! Имею в 3-й четверти 5 четверок, а остальные пятерки. «Исправил» физику с пятерки на четверку! Стыдно и еще раз стыдно мне! А папа !? Папа сражается на фронте в чине старшего лейтенанта. Имеет награду «Медаль за боевые заслуги». Недавно был легко ранен. Выздоровел. Снова воюет. Представлен к награде. Письма пишет часто. Олег учится в первом классе. Получает 5 и 5+. Первый ученик в классе.
Сегодня получили письмо то тети Шуры Демидовой из Ялты. Она приглашает нас к себе на дачу, в Ялту. Обязательно воспользуемся этим приглашением.
Ну вот, кратко описано все положение дел на сегодня. Да, еще не сказано о маме. Она работает в столовой Ленэнерго кухонным контролером. Из кожи лезет вон, чтобы прокормить нас. Благодаря ей живем сытно.
... апреля 1945 г. (числа нет). Пошли сегодня получать радиоприемник (СИ-235, сданный в начале войны в обязательном порядке – И.С.). Получили. Принесли домой. Я проверил его. Итоги: одной лампы нет (кенотрон); лампа СО-124 сменена. Приемник не работает. Все.
9.5.1945. Война кончилась !!! Сегодня ночью было передано сообщение о безоговорочной капитуляции Германии! А я спал в это время. Узнал только тогда, когда пошел в школу. Все ребята поздравляли друг друга, жали руки. Сегодня не учились. Я поехал к Гене (Геня Гусев, мой детский товарищ – И.С.). Вместе с ним ездили в Ольгино. Решили в воскресенье разведать подступы к Вартемякам.

Метки: Воспоминания