Егорыч и сирень

В начале мая, в этот военный год, буйно зацвела сирень. Такого не знали и не помнили даже старожилы этих мест. В тихие дни, без выстрелов и взрывов, кусты сирени сливались с горизонтом, создавая необычное зрелище. Если бы не война, то можно было бы представить, что небесное « море» нахлынуло на землю. И только линия обороны напоминала, что не всё так спокойно на этом кусочке русской земли. Изрытая осколками земля стонала от ран, нанесённых войной.
Полуразрушенные деревенские дома напоминали искалеченные людские жизни, и лишь сирень "кричала" своим сиреневым голосом: я не сдаюсь, я продолжаю жить, назло всему.
Фронтовые сводки были не настолько утешительные, но наступление, которое вела немецкая армия во время зимнего периода, наконец, удалось остановить и отбросить врага на некоторое расстояние, потрепав изрядно передовые части Вермахта. Хотя враг и старался зацепиться за любой клочок русской земли, но та всеми жилами отвергала его, как нечто инородное…
По данным полковых разведок немецкие войска снова собирались бросить танковую часть на самое уязвимое место в обороне советских войск возле деревни Молокитино. На помощь взводу пулемётчиков, под командованием капитана Ершова, из резерва армии были выделены четыре расчёта бронебойщиков, которые состояли из солдат пополнения. Приказ командования был: стоять на этом огневом рубеже насмерть. У штаба были свои основания для такой формулировки. Перебрасывались свежие силы танковой бригады, которая вот-вот должна была прибыть на этот участок фронта. Но всё держалось в строжайшей тайне и не разглашалось.
***
Капитан Ершов после тревожной ночи отдыхал.
- Разрешите войти, - и в землянку просунулась голова радистки Полины.
- Проходи, - спуская ноги с топчана, ответил сонный капитан. - Что там у тебя? - обратился он к вошедшей радистке.
- Вам донесение, товарищ капитан. Ершов взял ленту и прочитал.
- Ну, это совсем другое дело чуть повеселев, - ответил он, - а то мы тут совсем задыхаемся.
- Разрешите идти?
- Да-да, - спохватился капитан. Радистка исчезла, а он вышел из блиндажа и подозвал молодого солдата, который исполнял обязанности посыльного.
- Федотов, позови мне лейтенанта Фирсова, к нам пополнение прибывает. Бронебойщики – охотники на тигров. Он поправил надетую каску и, пригнувшись, прошёл по траншее, тянущейся змеёй на протяжении всего участка, находящегося в его подчинении.
- Всё в порядке, - подумал капитан, проходя траншею. - Ничего, если сунутся, дадим отпор. Стоять, так стоять, если пехота пойдёт - это не сложно будет, а вот если танки - то придётся туговато. Но тут же уловил себя на мысли, что идёт пополнение из бронебойщиков.
- Ну что, тревожно? - подойдя к пулемётчику, спросил капитан у солдата.
- Нет, а что бояться и кого?
- Россия - это наша земля, и мы на ней хозяева, - подтвердил мысли солдата капитан Ершов.
- Товарищ капитан, а другим тут нечего делать,- ответил рядовой, потягивая скрученную папироску из махорки.
- Думаю, что ты прав, - и, улыбнувшись усталой улыбкой, Ершов пошёл дальше по траншее…
- Товарищ капитан, вызывали? - спросил вошедший лейтенант Фирсов, когда тот вернулся в блиндаж.
- Да, лейтенант, там пополнение, так ты проследи, чтобы накормили и разместили.
- Разрешите идти?
- Да, иди, - буркнул капитан, раздумывая над сложившейся ситуацией на фронте.
Приблизительно через час появилось пополнение, об этом сообщил посыльный, входя в блиндаж. С ним вместе зашли капитан Ермолин и старшина Ерофеев, и доложили о прибытии группы в составе десяти человек.
- Ну, здравствуйте, братья-славяне, - встретил их капитан Ершов, здороваясь. - Милости прошу в наше хозяйство. Пусть ваши люди располагаются, а мы с вами поговорим о наших задачах.
- Федотов, проводи прибывших и покажи блиндажи, где расположиться. Пусть с дороги отдохнут, пока тихо.
- Есть, - ответил молодой солдат и скрылся в проёме.
Командир пулемётной роты подозвал Ермолина к столу, на котором была разложена карта.
- Вот смотри, капитан, - сказал он, указывая место на карте, где сосредоточился враг. - Я думаю, что двинет он на нас здесь, чтобы прорвать оборону. Приказ был - стоять до конца, - и, бросив карандаш которым обводил участок, капитан Ершов вздохнул.
- Да, горячо будет, пока не подойдёт помощь,- согласился Ермолин.
***
- Принимайте пополнение, - пропуская новичков в блиндаж, огласил новость Федотов. - Раз пришли, так заходите, места у нас хватит.
- А насчёт помощи фрицев бить - мы не против этого, - согласился один из сидевших бойцов.
- А мы и пришли ни вшей гонять, - глядя карими глазами, с усмешкой отозвался, вошедший сержант Аветисян. В его голосе чувствовался явный армянский акцент.
В блиндаже стало сразу шумно и весело.
- Ну, братья, с вами не соскучишься, проходите и рассказывайте, кто, откуда и есть ли земляки.
- А из Вятских мест есть, кто или нет? - донёсся сонный голос пожилого солдата, разбуженного гомоном и смехом.
- Я, здесь из Вятских мест буду - откликнулся старшина. - Ерофеев Семён Егорович, - и он посмотрел на того, кто его спрашивал.
- Привет, земляк, как там наши края поживают? - спросил подошедший к старшине.
- Тогда присаживайся и рассказывай, - с любопытным взглядом, поторапливал его солдат. Они уединились, и стали оживлённо говорить между собой.
- Это теперь надолго, - махнул рукой рядовой Авдюхин, рядовому Потапову. - Видать из одного места или из соседних селений.
Пока знакомились, на железной печурке закипела вода, и один из пулемётчиков предложил испить чайку с дороги и угостить прибывших. Угощение было по-обычному – кто, чем богат - тем и рад.
Вскоре помещение наполнилось дымом от папирос и махорки.
- Эвон, брат, - отметил один из стареньких солдат, указывая на пришедших дымящих папиросами. - У нас давненько табачком фабричным не пахло, - и, развязав кисет, предложил: «Желающие есть».
Рядовой Авдюхин, что сидел ближе к огню, встал и подошёл к солдату, доставшему кисет с табаком: «А ты, отец, попробуй папироску, а табачок мы твой потом покурим, когда с фрицами расправимся".
Находившиеся в блиндаже солдаты засмеялись, поддержав удачно вставленное словцо рядового Авдюхина из Ижевска…
Пока новое пополнение знакомилось и отдыхало в блиндаже пулемётчиков, лейтенант Ермолин и капитан Ершов обошли позиции и определили места, где ставить бронебойщиков.
- Мне кажется, надо поставить по флангам и по центру, - высказался лейтенант, понимая, что капитану на месте виднее.
- Пожалуй, соглашусь с тобой, лейтенант, - сказал Капитан, - если верить разведке. Мне тоже кажется, что они ударят, именно, по флангам.
- Ты, лейтенант, - обратился капитан Ершов к лейтенанту Ермолину, - со своими бронебойщиками будешь жечь танки. А мои ребята добьют тех, кто будет выползать из «горящей скорлупы». - Мы тут давно держим оборону, а теперь нам и сам чёрт не страшен с твоими-то ребятами. Они, пригнувшись, прошли по траншее, проверили посты и вернулись в блиндаж капитана Ершова.
- Как думаешь, капитан? Когда они ринутся в атаку своей стальной армадой,- спросил лейтенант Ермолин.
- Моё дело удержать этот участок до подхода главных сил и измотать противника на этом направлении. Вот так-то, лейтенант. И, прищурив глаз, сказал: «Мы ещё посмотрим кто кого».
Раздался зуммер телефона.
- Слушаю, капитан Ершов на проводе.
Из трубки был слышен отрывистый голос полковника Гусейнова, из соседнего батальона:
- Смотри, капитан, пошли на тебя танки, принимай бой.
- Федотов, - крикнул капитан солдату. - Тревога, танки!
Все солдаты были уже наготове на линии огня. Каждый выбирал место, где можно будет вести прицельный огонь по движущейся мишени. Пулемётчики выкладывали связки гранат и складывали их возле пулемётов, на случай если придётся вступить в рукопашную со стальным зверем.
Солдаты лейтенанта Ермолина рассредоточились так, чтобы быть по всей линии обороны. Всё было готово для схватки с врагом.
Старшина Ерофеев и Николай – молодой боец, наблюдали из укрытия за местностью.
- Что, Седов, страшновато перед врагом или не очень?
- А кто его знает, смерть она всегда неприятная вещь, так тут сразу и не скажешь,- ответил Николай, удобнее ставя ящик с бронебойными патронами.
- Верно, брат, говоришь, вот я тоже вроде не очень старый, а тоже боюсь. Нет, не в том смысле, что умереть боюсь, а в том, что не увижу, как эту гниду разобьём.
- И то верно, - согласился Седов, всматриваясь вперёд.
Рядовой Авдюхин расположился на земляном бруствере и чтобы случайный осколок не смог его ранить, установил бронебойное ружьё в специально сделанном проёме.
- Теперь держитесь, - подумал он и пододвинул ближе к себе ящик с патронами. Рядом с ним расположился расчёт пулемётчиков.
- Что, Ижевский, впервые в такой передряге или уже опыт есть?
- Нет, - отозвался рядовой Авдюхин, устраиваясь удобнее.
- А мы не из робкого десятка, - поддержал его Албеков, который находился недалеко от Авдюхина.
- Ну-ну, - поддакнул солдат с автоматом, устраиваясь удобнее, выкладывая перед собой связки гранат и несколько запасных дисков.
Лейтенант Ермолин прошёл по траншее и проверил своих бронебойщиков. Все были готовы к бою. В чистом небе послышался гул и среди низкого кустарника сиреневой рощицы появились «тигры». Первое впечатление было, будто бы откуда-то из голубого озера выплывала вражеская армада. Первые снаряды, выпущенные из танков, не достигли линии обороны и взорвались не долетев.
- Вот, гад, сразу решил напугать нас, - держа противотанковое ружьё, произнёс рядовой Потапов.
- Пусть подойдёт ближе, - сказал Албеков, который был в нескольких метрах от рядового Потапова. Он прицелился и взял на мушку впереди идущий танк. В это время в двадцати метрах взорвался снаряд, и осколки со свистом полетели в сторону оборонявшихся.
Рядовой Гаджиев и рядовой Аветисян наблюдали за движением ревущих машин и уже готовы были выбрать первую машину, как она, вздрогнув, остановилась на вечный прикол. От точного выстрела старшины Ерофеева танк загорелся, и из горящего танка выскакивали солдаты, которых настигал шквальный огонь автоматчиков и пулемётчиков. Второй танк был тоже подбит и так же, как и первый, потеряв управление, завертелся на месте и вспыхнул.
- Горишь, дорогой, - сквозь зубы промолвил Егорыч. - Держи ещё одну порцию. И следующий танк также вспыхнул, словно спичечный коробок.
Снаряды, выпущенные из других танков, разорвались на левом фланге, где находились пулемётчики и несколько солдат. Туда уже пробежала молоденькая санинструктор. Придерживая каску, она пригибалась, чтобы не попасть под осколки, которые свистели кругом. Передовая превращалась в какой-то кромешный ад, смешанный с гарью и гулом снарядов. Но какой бы ни был напор «тигров», бронебойщики сказали своё слово, оставив на поле шесть горящих немецких машин. Остальные, видя, что попали под перекрёстный огонь бронебойщиков, развернули свои машины назад, пытаясь скрыться за перелеском. Немецкая пехота, что шла под прикрытием танков, вела огонь, наугад по позициям, где были автоматчики капитана Ершова. Но как только первые машины были подбиты прицельным огнём бронебойщиков лейтенант Ермолина и, потеряв прикрытие, начала отступать.
Вскоре первая танковая атака захлебнулась и, глядя на подбитые, ещё до недавнего времени грозные, рычащие машины, остальные развернулись и повернули назад.
- Ну что, товарищ старшина, как мы их? - вытирая вспотевшее лицо, сказал Седов.
- Ты, брат, не радуйся, это только цветочки, как у нас дома говорят, вскоре увидишь, как попрут. Я слышал, это у них называется проверка боем.
- Погоди, вот увидишь, что ещё будет, - потягивая папироску, ответил Егорыч.
На линии обороны немного приходили в себя от первой атаки.
- Да, брат, - обратился один боец к рядовому Граджеву, - силища у фрицев и откуда он только берёт всё это.
- Что ты закудахтал, откуда-откуда, - успокоил тот солдата. - Ты лучше целься хорошо и чтобы ни один не смог больше топтать нашу землю, - и он улыбнулся доброй кавказской улыбкой.
- Я, если надо будет, - продолжал солдат, - я сам на сам выйду с «тигром», - и указал на связку гранат, лежащих в углублении, вырытом в траншее.
- Вот когда надо будет, тогда и посмотрим, - упокоил его кавказец. - Да ты, брат, не сердись, я понимаю тебя. Для этого мы здесь и стоим насмерть, чтобы враг не прошёл.
На флангах были потери, но те, кто был легко ранен, оставался в строю, перевязав раны.
Когда бой немного утих, и прекратились взрывы, в воздухе повеяло весенними проблесками надежды. Солнце пригревало и, глядя с небес, поддерживало солдат своей горячей улыбкой. Каждый воспринимал эту весеннюю улыбку по-своему. Одним солнце говорило, что всё будет хорошо, а других гладило своей ласковой рукой, словно мать в детстве.
***
Капитан Ершов был то на левом фланге, то на правом, помогая сдерживать натиск врага. После того, как танки развернулись и ушли, в работу вступила немецкая артиллерия и минут двадцать утюжила передовые позиции. Было слышно, как ахала земля от вражеских снарядов, как просили помощи раненые солдаты. Санитары не успевали перевязывать бойцов, но ни один из них не оставил позицию. Когда артобстрел прекратился, над передовой висел сплошной занавес дыма.
- Ээээ , брат, - отряхивая с себя остатки земли, пошутил сержант Аветисян, - прямо как у нас в горах, когда идёт снежная лавина, только тут вместо снега земля.
- Тебе только шутки шутить, - отозвался один из бойцов.
- Ээээ, зачем так говоришь, я что, по-твоему, не понимаю, что хорошая шутка придаёт силы.
- Так-то оно так, - согласился солдат.
Зная, что сейчас пойдёт пехота, солдаты приготовились встретить их по-свойски. Некоторые даже вытащили финские ножи на случай рукопашного боя.
Из-за леска появились автоматчики. Держа автоматы наперевес, в серых шинелях, будто пьяные мужики, видимо от выпитого шнапса, они по-немецки что-то дико кричали. Впереди размахивая руками, и, увлекая солдат за собой, бежал долговязый унтер-офицер.
- Смотри, фрицев шнапсом напоили и в бой послали, - сказал пожилой боец с автоматом. Подпустив ближе бегущую толпу дико кричащих солдат, он нажал не гашетку. Первая цепочка немцев полегла под прицельным огнём, а те, что были за ними чуть дальше бежали, вперёд стараясь занять окопы, где находилась солдаты капитана Ершова. Но сражённые автоматными и пулемётными очередями немецкие солдаты падали, не добежав до земляного бруствера.
- Так их, - кричали солдаты, поливая врагов свинцовым дождём. От выстрелов и взрывов гранат солдат капитана Ершова и лейтенанта Ермолина, предпринятая немецким командованием, атака захлебнулась. Оставшиеся в живых немецкие солдаты, бросив автоматы, бежали, спасаясь от рукопашной атаки солдат, поднятых сержантом Томариным.
- Молодцы твои автоматчики,- похвалил лейтенант Ермолин капитана. - Чётко сработали и окопались у врага под носом.
- Твоя, правда, лейтенант, да боюсь, не устоят они перед вражескими танками, если сейчас те пойдут в атаку.
- А мы им в помощь пошлём своих бронебойщиков. Думаю, придержат они «тигров», а там и помощь возможно подойдёт…
Целый день длились атака за атакой. Линию обороны, которую удерживали немецкие солдаты, с боем отбили автоматчики капитана Ершова и укрепились на новом рубеже. И новая попытка немцев вернуть укрепление не увенчалась успехом.
- Ты смотри, - говорили солдаты, проверяя линию оставленную фашистами, - да они тут расположились, как у себя дома. Да только это наш дом и не дадим им спокойного житья, пока последний фашист не исчезнет с нашей земли.
- Верно, говоришь, брат, - сползая в траншею с бронебойным ружьём, сказал сержант Аветисян. - Граджев, скажи, что я прав, - попросил он товарища.
Тот только молча, закивал головой, отряхивая с себя пыль и грязь.
На рубеже, где закрепились автоматчики, и бронебойщики лейтенанта Ермолина наступило некоторое затишье. После нескольких попыток вернуть себе утерянные позиции, немецкое командование отказалось от атак.
Солнце уже погрузилось в горизонт посылая свои лучи через сиреневый кустарник который находился на пригорке. Оно золотистыми лучами цеплялось за ветви сирени, словно утопающий хватается за соломинку, и напоминало, что день прожит. Последние лучи скрылись, и день погрузился в сумрак. Из ближайших кустарников повеяло сиреневым запахом. Старшина Ерофеев закрыл глаза и вдохнул знакомый с юношеских лет запах сирени. Он вспомнил, как перед войной бродил по улицам родного городка, где почти все улицы утопали в этом цветущем голубом море. Как же было тогда всё понятно и радостно. На минуту он открыл глаза и вернулся в реальность. Как бы ни были сладки мечты, но реальность была жестока. Егорыч этого не мог понять. Он не однократно задавал себе вопрос, почему люди не могут жить мирно и не находил на это ответ. Он просто знал, что есть враг, и он пришёл на его землю и будет истреблён, пусть даже ему придётся умереть, защищая её.
- О чём думаешь Егорыч? - спросил Ерофеева рядовой Граджев.
- Да, так просто, ни о чём, - ответил старшина. - Вот смотрю и удивляюсь, какой вечер красивый, и такой запах разливается. Разве не красота?
- Да, - согласился рядовой Граджев, - у нас тоже дома в Осетии в это время красиво. Сады цветут, девушки, словно лани стройные, - и он вздохнул с грустью.
- Ну, ты пока побудь здесь,- обратился Егорыч к нему, - а я схожу, возьму табачку у земляка
- Иди, а я тут побуду, - сказал рядовой Граджев и, поправив каску на голове, присел на корточки. - Там у земляка и мне прихвати табачка, - вдогонку крикнул Граджев.
В конце траншеи, соединяющей несколько окопов, Егорыч увидел земляка. - Ну как тут обустроился землячок,- спросил старшина у того.
- Да вот видишь, отбили у фрицев, а теперь пусть попробуют сунуться. Зададим им жару, - попыхивая махорочным дымком, ответил солдат. - А ты по делу, или так? - поинтересовался тот.
- Да, вот зашёл к тебе табачку одолжить, а то у нас закончился.
- Это всегда, пожалуйста, и достал кисет. Бери сколько надо. Сам знаешь курящему без табачку, словно холостяку без бабы, - и засмеялся, хлопнув старшину по плечу.
- Ну, спасибо, дорогой, в долгу не останусь, - пообещал Егорыч и, посидев чуток, отправился к себе на пост.
- Может, поговорим, а то, кто знает – война же.
- Да нет, не могу, там мой солдат один при мне, - и, пригнувшись, пошёл по траншее.
Едва прошёл поворот, ведущий к своему месту, как где- то прогремел гулко выстрел. Было видно, что шедший старшина будто бы споткнулся и осел на дне траншеи. - Что с тобой? - проронил, стоящий рядом, солдат, увидев старшину на земле. У того из рукава на плече сочилась кровь.
- Санитара, сюда! - крикнул боец. Он приподнял старшину и старался держать голову, чтобы тот не потерял сознание. Вскоре прибежала санитарка и, уложив удобнее старшину Егорыча, начала перевязывать рану.
- И как это тебя угораздило, старшина? - с болью в голосе спросила она.
- Да вот так, сестричка, - сдерживая боль, произнёс старшина. - Шёл, а она проклятая и угодила, - хотел отшутиться Семён Егорыч, да только боль не дала пошутить и он застонал.
- Потерпи, родной - сказала санитарка, успокаивая бойца. Вскоре прибежали ещё солдаты и помогли добраться до блиндажа, где и оставили лежать старшину.
- Что это тебя так, - произнёс вошедший лейтенант Ермолин.
- Да я …, - хотел было сказать старшина, но лейтенант успокоил его:
- Лежи-лежи. Надеюсь, рана не страшная, - спросил Ермолин у сестрички.
- Да, как сказать, может и придётся поваляться недельку другую, а там, кто знает. В это время Семён Егорыч потерял сознание.
***
Старшина проснулся и осмотрелся. Его глаза ощутили яркий свет в окне.
- Где я? - подумал он, - и что со мной? И только теперь, когда бросил взгляд на плечо понял, что ранен. Койка старшины находилась возле окна, и утреннее солнце светило прямо в глаза. Старшина от яркого света зажмурился. В палате лежало ещё двое раненых солдат. Как успел заметить Егорыч, что у одного ранение в живот, и он от боли стонал, а другой был ранен в ногу.
Дверь в палату приоткрылась, и Егорыч увидел вошедших друзей. Среди посетителей был земляк Егорыча, Граджев и Албеков.
- Ну как ты старшина? - обнимая ЕГО поочерёдно, спросили однополчане.
- Да вот, лежу. Чёрт бы подрал это ранение.
- Вы - то как? - поинтересовался старшина у друзей.
- Да мы, нормально. Наш фронт продвинулся. Вовремя подоспело танковое подкрепление, и отогнали мы фрицев на двадцать километров, так что давай, старшина, выздоравливай и догоняй нас, а мы будем тебя ждать.
В палату зашёл врач:
- А что это тут у меня за собрание? А ну кА, все из палаты. Сестра, кто пустил?
- Да, мы вот к раненому, уезжаем мы, так пришли попрощаться, - стали оправдываться солдаты. Тут появился и лейтенант Ермолин
- Ну что, жив наш вятский? Ты, старшина, не расстраивайся, - сказал лейтенант, - думаю, до свадьбы всё заживёт. И мы после победы ещё попляшем. А теперь, брат, извини, нам надо ехать.
Во дворе просигналила полуторка.
- Всё, пока, старшина, мы поехали дальше бить врага, а ты догоняй нас. Как поправишься от ранения, мы тебя будем ждать.
Оставшись один в палате, старшина глянул в окно. Пышный куст сирени, словно невеста, глядел на старшину. Он вспомнил родимый край и улыбнулся. Кому и почему улыбнулся неизвестно никому. Возможно потому, что это был май, и воспоминания переносили его в другое время – время юности и безмятежности. Фронт уходил на Запад.

Метки: Егорыч, сирень