Афанасий

I
Никитин был Афанасий, что означает «Бессмертный»,

так его в детстве дразнили воображаемые друзья.

Мать его располагала мысли свои в конверты

и сжигала конверты повсюду, где было нельзя.
Родился он как положено – вылез назад ногами,

кричал, если было не велено, не спал, если нужно спать.

Его посылали к лешему, бранили его матюгами.

Он прижимался доверчиво ко всем, в ком чувствовал мать.
Порою глядел он на стены заветрившегося сарая
и жмякал в кармане мякиш кислого хлеба. Порой

он залезал на дерево и прикасался к краю

неба, свисавшего тучами. Над кротовьей норой
мог он часам просиживать, крики людей ничтожа,

мог для коровы мертвой цветные плести венки,

мог в колодце заброшенном видеть страшные рожи,

мох собирал на болотах, мог собирать кизяки —
чтобы построить хижину. Мать звала его к ужину,

он приходил неохотно, еда не прельщала. И вдруг

он себя обнаружил лбом никому ненужным,

шестнадцатиледним дебилом. Мускул его упруг,
мозг его подготовлен, жаль, что немножечко немощен,

руки его здоровенны, но неумелы ничуть.

Умный Никитин понял, что он – комичное зрелище,

Взял он коня и котомку и отправился в путь.
II
Никитин увидел воду. Зыбь на воде была.

Зыбь по воде ходила, будто вода жила,

будто вода превращалась в жидкую форму земли.

Видел Никитин воду, и на воде корабли.
Каждый корабль из дерева, хлопок в его парусах.

Двигался каждый парус, а в окрестных лесах

двигались листья, ветви, соки внутри стволов.

Двигалось всё. Никитин стоял, не касаясь слов.
Стоял и глядел на воду. На волны. На пальцы ног.

Был, как и прежде, бессмыслен, но не столь одинок.
III
Он увидел пески. Он лежал на песчаном холме,

и в уме разбирал то, что выросло в этом уме.

Было жарко под солнцем, и холодно было во тьме.
IV
Развенчивая осознанное, Никитин шел между царств,

между планетных затмений и межпланетной разности,

между жидких сомнений и затвердевших пространств,

промеж цветущих несчастий, вдоль увядающей радости,

мимо морей, в которых полно говорящих рыб,

мимо страны с загадочным именованьем Магриб,

мимо неведомой Индии шел в ненужный Китай.

И говорил про себя, чуть слышно: «Тай-тай, налетай».
V
Ему улыбались растения, ноги в горах отказывали,

А он, веселясь, записывал в тетрадях белиберду.

Его возили верблюды, дельфины ему рассказывали

Как дуют туземцы Австралии в смешное диджериду.
Скрипели доски на палубах, кровили десны от голода,

И жизнь оказалась прекрасной, и смерть оказалась смешной.

Дельфины с верблюдами хором пели акафист на проводах

бессмертного Афанасия из темницы земной.

Метки: Афанасий