Миф о Поэзии, Нимфее и Серебряном море

МИФ О ПОЭЗИИ, НИМФЕЕ И СЕРЕБРЯНОМ МОРЕ

(Древнегреческий Боспор)
Руки молитвенно к сердцу прижав, неумолчно взываю:

«Светлая нимфа, хранящая путь к роднику вдохновенья!

Где ты, богиня богинь? Обрати благосклонный к аэду

Взор лучезарный, пред ним устыдится сам Гелиос-Солнце!

Горестно тяжкое бремя забвенья Поэзии в мире!
Щедро водою чистейшей источника преображенья

Жизни безрадостной смертных, ревнивым богам подневольной,

Душу мою напои, подари легкокрылое слово.

Я же поведаю людям давно позабытую всеми

Дивную правду о том, что случилось когда-то в Нимфее».
Где-то у края земли, на которой свирепые тавры

Тучных коров и быков чернорогих пасли неусыпно,

Возле маслиновой рощи, в гроте, укрытый от взглядов

Праздных людей и Олимпа богов, серебрился источник.

Нимфе Поэзии милой и домом служил он, и храмом.
Мира чудесную тайну хранил он на дне чистоводном,

Силой владея невиданной преображения словом.

Тот, кто в источник войдёт и доверит Поэзии сердце,

Истине станет открыт, краснословною нимфой обласкан.

Будет желанно отныне богам его дивное пенье.
Ищущих было немало волшебный источник, но тщетно,

Мог исчезать он, невидимым став для людей, зло таящих,

Скрытое в каждой душе было нимфе известно до встречи,

И ложномудрых ясны становились хитрейшие мысли,

Не обмануть, не достичь им, коварным, любезности нимфы.
С виду ж свирепые, чуткое сердце с добром открывали,

Им краснопевная щедро дарила своё утешенье,

И возжигала в груди негасимое творчества пламя,

Словом пророческим мир и людей, и богов изменяя.

Избранных ею немного, и все имена ей известны.
Многие боги пленялись прекраснокудрявою нимфой,

Голосом нежным её, благозвучнейшим пенья искусством.

В Дельфах оставив свой храм, Аполлон, сын великого Зевса,

Сев на крылатый треножник, спешил к берегам диких тавров,

В роще тенистой услышать Поэзии дивные речи.
Грозный волнитель земли и просторов морских колебатель,

Бог Посейдон, лишь услышав о нимфе, любимице Феба,

Пылкою страстью к Поэзии вспыхнул, да только напрасно,

Было для красноречивейшей слово его легковесным,

И не сумел покорить Посейдон сердце милой богини.
Злобу тогда затаил брат могучего Зевса надолго,

Ждал лишь возможности он отплатить несговорчивой нимфе.

Ждал, и случилось: от скал бесприютных седой Меотиды

Оводом страшным гонима прекрасная Ио бежала,

Дева невинная в образе молочнолунной коровы.
Ей Прометей предсказал, что у самого берега Понта,

В гроте прохладном Поэзии есть чудодейный источник.

Там она сможет напиться воды перед дальней дорогой,

Путь предстоял ей неблизкий по воле четы олимпийской:

Жалил нещадно и гнал её овод в далёкий Египет.
«Нет больше клятвам влюблённых доверья ни в небе, ни в людях!

Зевсом за что я, безвинная, предана, Гере в угоду,

Мчаться безумной телицей из отчего дома в страданье?

Вот она Зевса любовь! Изменилась на подлость мгновенно!

Милая нимфа, прошу, приюти в своём гроте прохладном».
Чтобы напиться, ступила корова в чудесную воду,

Вместо истёртых копыт появились вдруг девичьи ноги,

Стало и тело другим, но внезапно гонитель жестокий,

Овод злым смерчем влетел и не дал волшебству завершиться.

Прочь побежала несчастная дева с рогами коровы.
Быстрый, из вод Посейдон возлетел в Олимпийские выси.

С словом таким обратился он к Гере, сестре златокудрой:

«Гера прекрасная, коль нас единая матерь родила:

Зевса, тебя и Деметру, Аида, меня, Посейдона,

Выслушай слово моё, и тогда вместе примем решенье».
«Брат Посейдон, грозный моря глубин и земли колебатель,

Выслушать рада тебя, ты союзник мой в распрях с богами,

С вестью какой, так спеша, на Олимп ты священный вознёсся?»

"О, златокудрая Гера, узнай же, что дерзкая Ио

В нимфы Поэзии храме омылась водой чудотворной.
В воду вошла и как прежде прелестницей нежною стала,

Только коровьи рога украшеньем ей служат доныне.

Что если Зевс - твой супруг к ней опять воспылает любовью?

Все твои козни в воде растворились Поэзии силой!"

Тут венценосная Гера взъярилась, как дикая львица:
"Гея-Земля, о, зачем породила ты с Небом-Ураном

Столько детей, бесполезных и вредных, и видом ужасных!

Мне ж больше всех остальных ненавистна Поэзия нимфа,

Бед принесет нам немало источник её чудотворный,

Он нарушает закон и божественный миропорядок.
Быть так не должно на свете. Всегда были в мире соблазны,

Ложь и обман и предательство, козни, убийства и кражи,

Если аэдам откроется тайна высокого слова,

Всё переменится сразу, и станут разумными люди.

Чем же тогда развлекаться бессмертным богам на Олимпе?"
"О, волоокая Гера, как быстро ты всё рассудила,

Слово твоё многомудрое будет и крепко и вечно.

Пусть же Поэзия, та, что своим растревожила пеньем,

Знает, во что обойдутся насмешки над богом влюблённым.

Пусть же взывает и молит, как я её прежде о ласках!
"О, не страдай мой любезнейший брат, отомстить мы сумеем,

Пусть же Поэзии в пользу дано будет нравоученье

Чтобы верховным богам, тем, что правят делами земными,

Впредь не перечила, зная, что ей в патеоне не место,

Волногонитель, скорее же спрячь этой нимфы источник!
Серым туманом накрой и залей грозовыми штормами

Храм её, грот и родник, затяни прямо в сердце морское!

Пусть же в пучине живёт лишь тебе, Посейдон, покоряясь,

Боги забудут навеки влюблённых в Поэзию смертных.

Горе аэдам, несчастнейшим, в жизни мирской бесполезным!"
"О, златокудрая Гера, пусть суд долгожданный свершится!"

И водопадом гремящим спустился на дно он морское.

"Волны могучие, мчитесь скорей к берегам диких тавров,

Взвейся же, смерч грозовой, роковою стеною над гротом,

Пусть покорится Поэзия гордая мне, Посейдону!"
Вышла в земные пределы Тавриды морская стихия,

Вздыбилась черной горой и упала на берег волнами

Всё разрушая, слизала и грот и родник чудотворный.

Плакала Нюкта - богиня ночи, трепетала Селена,

Гея в бессильной тоске и Деметра вздыхали тревожно.
Стёрли святилище нимфы, миры своим словом творящей,

Гера и с ней Посейдон, яролютые в ревности боги,

Гера помстилась за помощь несчастной скиталице Ио,

А Посейдон - что Поэзия к страсти его равнодушна.

То, что случилось, повергло потом весь Олимп в изумленье...
В горести руки ломали, утратив крылатое слово,

Тщетно искали источник Поэзии братья-аэды.

«Где ты, прекрасная, выйди скорей на тоскующий берег!

О, Посейдон, возврати нам источник волшебный творенья!

Невыносима аэдам разлука с Поэзией милой!»
Феб-Апполон, на Олимп возвращаясь из Гипербореи,

(С Музами верными там зимовал, наслаждаясь искусством)

Мимо брегов Меотиды летел и решил повстречаться

С нимфою, той, что Поэзией всеми на свете зовётся.

Но ни источника он не увидел на месте, ни нимфы,
Только безумные горько у моря рыдали аэды,

В мрачную воду, тоскуя, смотрели пустыми глазами,

Мысли движение быстрой чело их не преображало,

Только мычанье и стон там, где прежде слагалися гимны.

Где серебрился Поэзии щедродаянья источник.
Смертные ж вовсе утратили люди своё красноречье,

И, одичавшие, мысли свои по земле растеряли,

Некому стало хвалебную песнь возносить олимпийцам,

Некому пышные ныне Олимпу творить гекатомбы.

Зевса нарушен канон, торжествует космический Хаос...
Видя такое бесчинство вокруг, в золотые чертоги

Феб поспешил, перед Зевсом предстал он с такими словами:

«Разве, о, Зевс-громовержец, забыл ты о маленьких людях,

Иль так надолго, отец, удалился от дел ты великих,

Что и не знаешь уже, что творится в подвластном пределе?
Спешно, о, Зевс-Кронион, повели на совет всем собраться,

Время настало такое, какого и не было прежде.

Люди совсем обезумили, речи дары потерявши,

В ярости лютой своей разрушают жилища и храмы.

Всё оттого, что у них больше нет разуменья,
Кто они есть на земле, и что правят всем боги Олимпа».

Лишь только Эос небесный румянец разлила над морем,

Тут же пришли на высокий совет олимпийские боги.

Зевс перед ними воссел и при всех возвестил громогласно:

«Внемлите, боги великие, тяжкое время настало,
Не почитают нас смертные, не воспевают аэды,

Нам не слышны больше богохвалебные песни и гимны.

Как же случилось, что люди забыли крылатое слово?

Иль Олимпийские боги уже не страшны однодневкам?»

Вышел тут Феб-Аполлон, покровитель и Муз, и искусства:
«О, Кронион вседержитель, сверкающих молний метатель,

Не оттого, что зазнались несчастные дети земные,

Нет почитанья богам, гекатомб, подношений и гимнов.

Ты посмотри, ведь живут на земле уже вовсе не люди,

Дикие звери лесные и то благороднее в девственной чаще,
В сердце стигийских Гекаты собак больше есть милосердья,

Всё потому, что исчезло Поэзии светлое слово,

Сам Посейдон поглотил, разъярившись, источник прекрасный,

Где краснопевная нимфа жила, обучая аэдов

Пенью во славу богов Олимпийских и мудрости мысли.
Разума благостный свет направлял их на труд вдохновенный.

Шли по земле утомлённой, внушая крылатое слово,

И наливались иссохшие впалые груди у речек,

И зацветали колосьями спелыми сонные нивы,

Тучными тощие прежде стада становились внезапно.
Вот как целительны были Поэзии силы в аэдах!

Ну, а теперь достоянье былое богов и героев,

Светлый Олимп венценосный, его золотые чертоги,

Хаос проглотит в угоду любовным страстям Посейдона,

Геры, известной ревнивицы, мести коварной служанки!»
Так говорил, Феб сияющий, сам распаляясь невольно.

Гера ж ему, златокудрая с ликом прекрасным, сказала:

«Нет, Аполлон светозарный, дитя незаконное Зевса,

Чем же, скажи, навлекла на себя я такие упрёки?

Вольно тебе обвинять нас, не зная весомой причины.
Ведай, Поэзия дивною силою преображенья,

Ход весь законный событий могла бы нарушить случайно.

Знаешь, что Ио рогатая вновь превратилась бы в деву,

Та, что коровою стала по воле великого Зевса».

Тут же вернул громовержец вниманье богов к обсужденью:
«Помню проделки былые твои, о, ревнивица Гера!

Не по капризу ль супруги пришлось превратить мне бедняжку

Деву невинную Ио в молочную мастью корову?

Но почему, Посейдон, и земли, и морей колебатель,

Ты затянул в сердце моря Поэзии храм освящённый?
А вместе с нимфою дар утопил ты чудесного слова!

Смертные все без него неразумными стали, как звери.

Слышал ли ты, Посейдон, обвинения речь Аполлона?

Знаешь Поэзии чем похищенье для нас обернулось?

Так расскажи, не таясь, как случилось такое бесчинство!»
Встал Посейдон, и внезапно повеяло моря прохладой,

Хмурились брови, а кудри волнами бурлящими вились,

«Ныне прекрасной Поэзии грот и источник священный

В сердце морском заключён навсегда возле берега тавров.

Чтобы она не смущала людей возвышающим пеньем,
Сердце своё отдающих за тайну крылатого слова.

Я ж, Посейдон, и взывал о любви, и грозил непокорной

Нимфе, что словно шторма взволновала морские пределы.

Знай же, о Зевс-Кронион, все мои притязанья отвергла!

Пусть же вовеки веков, пока мир управляем Олимпом,
Дерзкая нимфа живёт тёмной бездне морской Посейдона!»

Так он сказал и ушёл величаво с собранья бессмертных.

Боги остались и далее между собой совещаться,

Мысля, как им исцелить род людей от безумства забвенья,

Чтоб в почитаньи богов олимпийских они пребывали.
Долго бессмертных совет продолжался, и Гелиос-Солнце

Слушая их, не спешил уступать небосвод для Селены.

Тучегонитель и молний метатель, все выслушав мненья,

Громом грохочущим лишние споры прервал олимпийцев:

«Слушайте Зевса закон: там, где бился родник чудотворный
Город прекрасный воздвигнуть, и дать ему имя такое:

«Город поэтов Нимфей», а залив, там, где щедрый источник

Серебряноструйный чудесные воды свои растворяет,

Звать будут люди отныне Серебряным морем аэдов!

Ты, Аполлон, поскорей приведи корабли из Милета,
Пусть на Тавриды земле возведут белый город из камня,

Мрамором люди украсят его в знак богов милосердья,

Что сохранили разумно для мира крылатое слово,

Храмы построят бессмертным богам и Поэзии дивной,

Той, что избавила их от позора немого забвенья».
Чистые воды источника преображения мира

Словом пророческим станут доступны отныне любому.

Тот, кто в Серебряном море свои ополощет одежды,

Доброе сердце покорно откроет Поэзии милой,

Дар от богини получит, счастливейший, стихосложенья,
Разумом смелым увидит он коловращенье вселенной,

Тайну свободы от тленного мира... И станет Поэтом!»

Метки: Поэзии, Нимфее, Серебряном, море