Книга молчаний четвёртая декада стихов

31.

Перед снегом

Опять в молчании голодном

У самолёта нет пророка,

В памятовании бесплотном

Фантомная горит тревога.
Но рай скланяется над адом

Для новой тишины рассады,

И отпускает грозный фатум

В неумолимости распада.
Где стук судьбы и сколько-сколько

Для жизни (жимолостью свита)

Осталась горькая настойка

Для чайной лодки манускрипта.

...

Безмолвный рай в гостях у ада

Угомонит глухое лихо,

И дрогнут веки снегопада

Так тихо.
32.

Незрячесть

Ты в зеркале себя не узнаёшь,

И зеркало твоих не знает глаз,

Молчи же, изучение тех трасс,

Где без любви ещё ты не живёшь.
И выйдешь в сад и вОздухи зовёшь.

И видишь сон касания души,

Уже не ошибаешься в тиши,
Но только без любви ты не живёшь.
Дыши, незрячий, трогай и храни

Своё блаженство: дно ли, переход,

Стена как дом и неизвестный брод

И аромат воды - святая нить.
И нас соединит не слово - дождь,

И лодочка, и мячик, и струна.

Всё осязать – звучащая страна,

В которой без любви ты не живёшь.
33.

Зима в России

Зима в России больше, чем зима,

Остынь до немоты и трогай взглядом

Морозной геометрии награды,
Осколки повреждённого ума.
Пока звенит алмазная икра

И слепотой куриной изувечен,

И север-воронок, и груз Предтечи,

Зима в России – это не игра.
Она - без дна! Её метель остра -

Ночное сновиденье бездорожья...

Зима в России – гончий дух острожный,

Любая ветка, бойся топора.
По щучьему веленью не дожить

На краешке той солнечной воронки,

Где прячутся скворцы и жаворОнки,

Зима в России – душу разможжить.
Что кружево Брюсселя? – Кострома!

Подай в мои остылые деревни

Твой дух мороза, крепости и пенья,

Зима в России меньше, чем зима.
И потому огонь во льду, как кровь,

И погулять – такая синь и сила,

Зима в России меньше, чем Россия,

Любовь в России больше, чем любовь.
34.

Рильке и Мандельштам

Чем холодней, тем ближе дух вершин.

И Рождество пока играет в прятки.

Молчание – отсутствие заплатки,

Дыра на пустоте и карантин.
Сон земляничный просится в стакан,

Гонца нельзя помиловать: докука,
Солнцестояния горит разлука,

Прости, прощай, словесный караван,
Несущий образ – тайный пилигрим,

Грызи свои зелёные пароли,

И распечатай листики до боли,

И декабристов зри сибирский Рим.
В стихах поэта нет, «он так один».

И всё зима в его окно стремится,
И, озирая площади страницы,

Трамвай травы гуськом струит в овин.
И женщина, когда она вернёт

Свои сирены и свои приливы?

И где вокзалы, горечи и ивы,

А ей вернуться – Бог не подаёт.
И там «Титаник», там тумана хмель,

И полутенью мучается Рембрандт,

Там блудный сын - освобождённый пленник,

И пепел Этны падает в постель…
Всё кончено. И некого просить

При обнажённых храмах в пропилеях,

Принять любовь и ласточку-Психею,

И жизни вечно плачущую нить.
35.

Мороз в Екатеринбурге

На подоконнике герань,

Как пациент с горящим горлом,

И синим холодом просторным

Наполнена округи скань.
И неподвижное стекло

От напряженья леденеет,

Кукушечка в часах немеет,

Ревниво дыбится тепло

В руках мороженицы слов

На покрывалах дубоватых
Морозной поступью зарплаты
Для краеведческих оков.
О, декабристская сума!
Ни слова выдавить, ни йоты,

Зеркальный дом – сплошные льготы

Для повреждённого ума.
Достань сысертский свой фарфор,

Налей ленивую острОту,

И тень свою гони в зевоту,

Не вспоминая про фавор,

Что просит зимнего «прости»,

Шубертианского аккорда…

Силентиум для всех негордых,
Что стынут нынче на пути.
36.

Магритт

Там облако вошло в пустую дверь,

И поцелуй, закутанный туманом,

Нас разобщил магическим обманом,

Но птица улетела без потерь.
Трезвейшей немотой, где рыба – жест,
И в каждой капле доля человека,

И тайна пазла, зубчатая Мекка,

Сложи картинку в незнакомый квест.
Молчание. Дай трубку, тихий бог,

Зачем тебе партнёры и солисты?

Ты однолюб, как зеркало артиста

И счастлив, потому что одинок.
Безумной славы корабельный ход

Ждёт пустоты на том и этом свете,

Прозрачный образ крайности в багете

И взгляд, что неподвижен в толще вод.
37.

Морозно

Безмолвие. Сияют небеса.

Мороз горит на воздухе неволи,

И струны в золотистой канифоли

Не помнят про сосновые леса,
Где прячет нож овальная луна,
Вступая с полумесяцем в намазы,

И непорочный снег ещё до фразы

Ждёт знаков препинания руна.
Все дышат, словно рыбы в облаках,
Хвосты дымов сугубо вертикальны,

И хрусток мир, и за порогом тайны

Безмолвие, как ласточка в снегах.
Там мерзлоты играющий кристалл,

И плотные объятия циклона,

Там пучится явление синхрона
И ножницами режется металл.
Не напрягайся, краденый прогноз,

Нам кислорода надобна подушка,

Потом уж месяцем серёжку в ушко

Для домика рождественских стрекоз.
38.

Пауза

Рассвет печальный, гость из детства - бегство,

А только в горле кость – не говорить.

Сиротские приюты январи,

Где детям не оставлено наследство,

А только сходство некоторых меток

И протоплазмы жизненная клеть,

И слово-слово - маленькая смерть,

И пауза ноля – безустый слепок,

Что заигралась в облике немотства,

И стала красноречия сильней,

Язык всепроникающих корней,

Родство и узнавание полётства.

Упала ночь, и негатив коррозий

Лишь открывает новые черты,

Где бедный гений молит красоты,

Что верным поцелуем обморозит,

Расскажет больше, чем тома печали,

И освятит, и отблагодарит.

Передохни. И снова в январи,

И помолчи, и чтоб с тобой молчали.
39.

Врубель

Дай, Врубель, в горстку воробья,

Чтоб в церкви роспись не калечить,

Твои эскизы, как предтечи,

И в них пророки ждут жнивья.
Дай демону свободы риск,

Когда повержен он и в боли,

Чертополох его юдоли,

Гордыни блеск – мышиный писк.
Дай от страды чуть-чуть вздохнуть

Дай лик прозрачного ребенка,

Там обитают жаворОнки,

Но колыбели пуст тот путь.
Дай розу, спящую в стекле,
Дай сто сиреневых заплаток,

Свирелью Пана капай в лапы,

А образ Волховы во мгле.
Молчи, крыло, ты – власть пути

И красота царевны Лебедь,

Дай, воробей, судьбы отведать.

Не дай мне, Бог, с ума сойти).

Метки: Книга, молчаний, четвёртая, декада, стихов