Древо Жизни. 7. Орлиное Гнездо

И дым Отечества нам сладок и
приятен...
А.С.Грибоедов «Горе от ума».
День Седьмой
Наша улица называлась Орлиной, а на самом ее перекрестке с переулком выросло наше Гнездо…
…На остатках пожарищ и руин находили многое: от черепов и патронов до уникальных коллекционных вещей. Черные археологи нашего времени могли бы только позавидовать. Была большая опасность подорваться на случайной мине, - Боги, в которых верили тайно, как говориться, миловали (ибо доктрина Государства последних десятилетий провозгласила религией - атеизм). Район наш назывался, да и сейчас называется Мокрец.
Помню, была детская песенка про черепашку: «Дом на бабушке моей...». Даже Мериса признала, что именно дом подорвал здоровье Урсуле.
Бабушка возводила его. (Наверное, я Тебе позже – лично расскажу, как именно…

Поверь, не только штукатурила, но и строила).
Я думала, что смогу описать более подробно, но нет. Рука не поднимается.
С ее уходом к нашим корням... не хочу тревожить, пусть отдыхает.
Свито Орлиное Гнездо, и посажен Вишневый Сад...
Даже по нынешним меркам, дом большой, я бы сказала – респектабельный.
Когда я завладела Домом на Зеленом Плато – за Старым Городом, Мериса одобрила, но по привычке съязвила, что я приобрела люстру. Доля правды в этом есть!
В моем доме действительно висит антикварная медная люстра с зеленым плафоном, и она напоминает мне ту, что была в Орлином гнезде, и венчала чертог Деда и Бабушки.
Только с их люстры свисали еще такие удивительные стеклянные висюлечки, которые все время хотелось обломить, но высоко было, и выпороть могли...
Висюльки мелодично звенели, от малейшего движения, - куда там нынешней «музыке ветра» из китайских поделок. На дверях – тяжелые бархатные портьеры глубокого темно-зеленого цвета.
(Вот и ответ на вопрос о моем пристрастии к зеленому.
Помнишь, Доча, ты говорила мне: «Еще что-то зеленое наколдуешь,
и я перестану с тобой разговаривать!..»).
Окна дедовской обители выходили на юг, дверь – на север.
У восточной и западной стен ожидали своих хозяев большие никелированные кровати
с пружинными матрасами. Они были объезженными, и на бабушкиной (пока никто не видел), - превосходно было гарцевать даже ребенку. Только нельзя было снимать с них нарядную сбрую – откручивать удивительно манящие шишечки – башенки по краям перил…
Днем обе кровати
всегда были аккуратно застелены, и на каждой из них, как зрелая невеста на выданье под ажурной фатой – громоздилась пирамида из подушек.
На стенах обитали веселые плюшевые коврики: с медведями, и с оленями. Из угла торжественно выступал темный резной буфет, а с другой стороны на него глазел не менее величественный шкаф с зеркалом. Центральное место, как водится, – занимал накрытый хрустящей скатертью овальный стол. Часы отбивали время, горделиво покачивая тяжелым медным маятником. Вещам здесь было уютно и просторно; они надменно демонстрировали добротность хозяев и незыблемость семейного уклада.
В детстве я любила бывать здесь. Это место обходили ураганы, оно казалось надежным причалом среди штормов, магнитных бурь и иных катаклизмов, подстерегающих путника в океане жизни.
Теперь сосредоточено вспоминаю, чего же все-таки не хватало этим хоромам?!
А не было здесь простого книжного шкафа или даже полочки с книгами…
Однако солнечно было всегда. Сидя на подоконнике, и потеснив избалованную, капризно улыбающуюся древовидную розу, – приятно было полюбоваться на южную часть сада. Под окошком расположился швейный станок, беззаветно преданный своему хозяину. Это был чистокровный Звенигер, на которой Иероним Старший Сам все шил: от платья для Урсулы до обуви! А рядом с ним – кондиционер!
Вы можете сказать, ну и что? А то, что даже названия такого в то время не было!
Это чудо, конечно, так не называлось, но Старый Мастер не зря был Мастером! ОНО булькало, посапывая с довольным видом сытого полугодовалого младенца, одновременно распыляя микро-частички воды вокруг себя, что создавало приятную атмосферу в помещение.
Внимательный наблюдатель мог обнаружить еще одну – западную дверь, спрятанную за портьерой. Там находилась комната, где должны были жить Сыновья. Но Детской из нее не получилось. Сыновья скоропостижно выросли, а Младший, как вы знаете, даже женился и обзавелся Мной. Всех нас пришлось отселять, а Та комната всецело досталась моему Дяде, – Иолаю Красивому. Вот он приедет, и я вам о нем расскажу. Там много интересного, но без него меня в его каюту не пускают...
Жилая часть, отведенная для молодой семьи моего Отца, выходила сначала окнами только на север, и в этой половине дома было не так весело как с южной стороны. Но через какое-то время, (с разрешения Деда, конечно), мой Отец (Как царь Петр из саги!) – прорубил в ней окно на Запад. Теперь мы могли любоваться закатами, и уличным клозетом.
Запад, как всегда, строил свои козни!
В Этой части Дома должны были доживать спокойную старость Самые Старшие члены семьи, но... под боевой клич моей Матушки: «Покой нам только снится!», и что-то там про боевые колесницы, все стало так, как стало...
Еще были в нашем просторном Доме – кухня, настоящая ванная комната, жаркая печь, застекленная веранда, винный погреб, где хранились не только вина, но и всякие домашние запасы, и мансарда – удивительное место, в которое можно было забраться только по веревочной лестнице. Если поблизости не было Мерисы – мне нравилось просто сидеть во время дождя в мансарде, мягко свесив крылья через открытое окно, и видеть свое Дерево. Было свежо, ворковали дикие голуби.
В эти моменты мне здорово рисовалось!
***
Сегодня мы не ляжем рано: наступает удивительная Рождественская ночь,
с Первой Звездой мы зажигаем свечи и приветствуем рождение Небесного Младенца.
Под тихое шуршание ангельских крыльев, загадываем такие потаенные и одновременно общие желания: о крепкой Семье, здоровье и счастье близких, о любви!
Мы спокойны, и, как никогда, - едины со Своей Семьей, и с теми кто живет,
кто только родился, и теми, кого нет уже с нами…
***

Метки: Древо, Жизни, Орлиное, Гнездо