Стихи и поэмы, посвящённые семидесятой годовщине п

Н А Ч А Л О
(поэма)
Царит согласие в природе.

И ярко высветив зарю,

Пора цветов – июнь проходит,

Как должно, по календарю.

Уже в полях, успев налиться

Ядреной силой, даль и ширь

Объяв, раскинулась пшеница –

Земли российской богатырь.

Уже в лугах хмельные травы

Стоят, тоскуя по косе…

Репей «державные булавы»

П солнцем вызвездил в росе.

И очарованный подсолнух,

Задрав к светилу жёлтый лик,
Живые ловит света волны,

Как мимолётный счастья миг.

Где знать степным аборигенам,

Что смысл всей жизни – это то,

Что зашифрованное в генах,

Идёт в грядущее «потом».

Им эволюции законы,

Увы, неведомы, и нам,

Иной разок, «орешек» оный

Бывает, вдруг, не по зубам.

А мы-то знаем штучки эти:

Чуть не полазишь по кустам,

Да не попрыгаешь по веткам,
Как остаёшься без хвоста!..
Но, чур! Вернёмся к нашей теме!

Стоял июнь, была жара.

Такое, видите ли, время,

Такая, знаете ль, пора!

Пора любви, пора мечтаний,

Прощанья с юностью пора.

Пора свершения желаний,
Пора свиданий до утра,

Пора пахучих сенокосов

И урожайных летних гроз,

Пора решенья всех вопросов,

Какие ставит жизнь всерьёз.

Как звонок в эту пору воздух!

Постой немного, помолчи…

И кажется, как будто звёзды

О чём-то шепчутся в ночи…

О чём они шептаться могут,

Летя космической дали?

О том, что «млечную дорогу»

Не дотянули до Земли?..

Иль, может, Альфа юной Бетте

О нежной страсти говорит,

Прося, немедля, срок наметить,

Пересечения орбит?..

То, может, Марс – ревнивец славы –

Ведёт со звёздами бои?..

Иль обнажила, для забавы,

Венера прелести свои?..

Не знаю, может – это ропот

Планет безвестных в вышине,..

Но только слышен звёздный шёпот

В ночной июньской тишине.

Не потому ли от заката

«До петухов» у спящих ив

В обнимку парни и девчата
Сидят, дыханье затаив?
Да, в мире было всё резонно:

Тепло и свет, и цвет, и зук.

И жизнь, согласно всем законам,

Текла размеренно, как вдруг…

(Мы называем так, нередко,

Момент, событий рвущий круг,

Эмоциональным словом метким,

Одним коротким словом: «Вдруг»),

Вдруг вся природа встрепенулась,

Вдруг раскололась тишина

И на беспечный мир дохнула

Ртом огнедышащим война!..

Всё завертела, закружила

В порыве взбалмошных страстей

И стала вся земля могилой –

Большим дробилищем костей.

И в переполненные реки,

Печаль людская потекла.

О, как, однако, в человеке

Довольно ненависти, зла!..

Одни руины, пепелища –

На месте сёл и городов.

Бездомных толпы, толпы нищих…

А сколько сирот?.. Сколько вдов?!.

Но разве можно покориться

Проклятой доле, злой судьбе?
И вот, суровей стали лица,
Сердца воспрянули к борьбе.

И встали все, чтоб Мать-отчизну

От смерти заслонить собой!

Во имя счастья, ради жизни

Вершил народ Священный бой!..
Открыл глаза – на стенах блики,

И дом, и мебель – ходуном!

Спросонья слух тревожат крики

И странный грохот за окном.

Приник к окну. Уже светает,

Мерцает зарево вдали.

А этот грохот нарастает,

Как будто бы из-под земли.

Отпрянул… Вдруг в углу заметил:

Стоит, бледнее, чем стена,

Босая мать, неярким светом,

Мерцающим, озарена.

Святою, что с иконы снята,

На лоб упала прядь волос
И на щеках чуть блекнут пятна

Катящихся бусинок-слёз.

И складки рта скривились резче.

За стенку держится она…

И лишь беззвучно губы шепчут

Едва понятное: «Война!».

«Война-а-а!» - снаружи вторя маме,
Летит истошный бабий вой..
Там Севастополь за холмами

Сегодня принял первый бой.

Там корабли на рейде дальнем,

В кильватер выстроившись, в ряд

С врагами яростным и щквальным

Огнём орудий говорят.

Вот, о таких, о настоящих

Боях мечтали в шалаше

Слоботские мальчишки наши,

Слывя героями в душе.

Мальчишке что?.. Ему бы только

Попасть бы в драчку, пострелять…

Он и войны не знает толком.

Совсем другое дело – мать…

Ей нет нужды, чтоб на ладонях

Все «против» взвешивать и «за».

Не в первый раз на бабью долю

Дохнула порохом гроза
Войны суровой и жестокой,

Утрата близких и друзей…

И «за зуб – зуб, за око – око»

Давно известны были ей.

С мольбой глядит на репродуктор –

Тарелкой чёрной на стене,

Который мог ещё, как будто,

Разубедить её в войне.

Но нет, молчит вещун бумажный!

Вещать ещё не вышел срок.

Да и о чём, скажите, важном

Он рассказать в ту пору мог?

Лишь только настоящим утром,

Когда барашки-облака,

Переливаясь перламутром,

На мир взглянули свысока,

Когда пространство озарилось

Весёлым светом, лишь тогда

С тревогою заговорил он.

И сразу сёла, города

Узнали горестную новость,
Перевернувшую, вверх дном,

Весь мир, и давшую сурово,

Всё в измерении ином.
На площади сгрудился тесно

У репродукторов народ.

Страшней нет зла, чем неизвестность,

Когда не знаешь, что же ждёт

Тебя на завтрашнем раскладе:

Богатство, слава иль, увы!.. –

Уже стоит с косою сзади

Вершительница злой судьбы!

Несутся в воздухе, как клятва,

Давно знакомые слова.

Всем языкам они понятны:

«Вниманье! Говорит Москва!».

Тут пацаны, скорей - на крыши,

Чтоб не тянуться из-за плеч!

И весь народ советский слышит

Наркома Молотова речь.

Её огонь суровит лица

Тревогой даже у детей.

И слово каждое ложится

В сердца раскрытые людей…

А после долго колыхалась

У репродукторов толпа,

То разрывалась, то смыкалась

Вокруг высокого столба,
Где наверху, как будто крылья

От мельниц, вставши на дыбы,

Ещё о чём-то говорили

Четыре радио трубы.

А люди сверху, словно мухи,

Снуют у сладкого куска.

Болтают, жадно ловят слухи,

От коих – рвотная тоска!

Знаменье будто бы явилось

В условный час на небесах,

То, будто, церковь провалилась

В селе одном за полчаса;

То, будто, Гитлер обещал, де:

«Всему народу волю дам.

Не будет только лишь пощады

Ни коммунистам, ни жидам!».

Что, будто, в армии германской

Сынок последнего царя

Сказал: «Тому, кто встретит с лаской,
Прощу обиды февраля!».

То, будто, за ночь Севастополь

Дотла в руины превращён,

Что средь развалин стон да вопль,

Проклятия - со всех сторон…
А в это время на кладбище,

Что за слободкой, у стены,

Где подавали прежде нищим,

Собрались наши пацаны.

«я слышал, как бомбили ночью, -

Вдруг Женька-Рыжий произнёс, -

Сказал мой батя, между прочим,

Один подшибли бомбовоз».

И тут все сразу загалдели,

Других не слушая, спеша,

Своё поведать, а на деле

Никто не понял «ни шиша».

Но постепенно, полегоньку,

Вливался в русло разговор.

Тогда вступил в беседу Колька,

Стоявший молча до сих пор.

По праву старшего , солидно

Сказал – отрезал – будет так!: -

«Вот, что, ребята, сразу видно,

Что Гитлер, всё-таки, дурак!

Куда полез свинячим рылом

И в чей, скажите, огород?»

И так уж складно говорил он,
Что все подумали: «Не врёт!».

«М там не чехи, не поляки…

И раз до этого дошло…

Я говорю, дошло до драки –

Дадим «по первое число»!»

Затем, презрения скорчив мину,

Он плюнул, чвыркнув, меж зубов:

«Пускай сначала спросят финнов,

Готовить сколько им гробов!»

И как бы вкупе утверждая

Мощь и презрения плевки,

Над кладбищем Бахчисарая

Промчались «чудо-ястребки».

Гудя, промчались чуть горбаты,

Окрашенные в красный цвет.

И с восхищением ребята

Мечта своей смотрели вслед.
Прошел июль. Промчался август.

А вести с фронта – хоть не верь!

И временами нам казалось,

Что не поднимемся теперь.

Одни пожарища, руины,

Предсмертный стон, неволи страх

В Полесье и на Украину

Принёс с собою лютый враг.

Кто в том повинен?

В чём причина

Тогдашних всех невзгод и бед?

Найдётся ль хоть один мужчина

Который смог бы дать ответ?

Пристало ль мне судить об этом?

Как говорится: «Бог судья!».

Но коль назвался быть поэтом,

Судьёю должен стать и я!

Иные Сталина поносят,

Виня во всех земных грехах.

По ним выходит, что Иосиф,

Ну, чуть ли не народа враг!

Шумят так те, кто снять сегодня

С виновных тщится часть вины
За вдовий плач, за стон народный,

За все несчастия войны.

Другим поход международный

На коммунизм застрял в зубах…

Что ж, был поход! И в нём природный,

Звериный проявился страх

Отжившего перед грядущим,
Преступника перед судьёй!
На долю впереди идущим –

Всегда был самый трудный бой!

Дрались, бывало, чем попало

И на царя шли с кирпичом…

Чего ж теперь нам не хватало,

И шок, и паника причём?

Неужто с виду неуклюжий,

Но грозный в схватке царь лесов

Поддался страху и не сдюжит

Восточно-Европейских псов?

Без дела, может, притупились

Стальные шашки казаков?

Или давно мы не рубились

И позабыли звон клинков?..

Нет, не клинки тому виною!..

А, может, всё-таки – они?..

Когда мы с шашкою одною

Шли на колонны из брони,..

Когда ходили лишь с винтовкой

На огнемёт и автомат,

То, вместо очереди, громкий

Над полем нёсся русский мат!..

Когд, как факелы пылали

От «мессершмидтов» «Ишачки»,

То крепко недоумевали

Простые наши мужички:

«ну, как же так могло случиться,

Что наш же, русский самолёт,

Лишь перекрашенный под «фрица»,

Своих же «хвост и в гриву» бьёт?..

Как оказалось, что затворы

С орудий были сняты все…

И телеграфные опоры

Местами спилены совсем?..

А те… с сигналами на крышах –

Наводчики в глухой ночи?..

А те, что видят всё и слышат –

Лазутчики и слухачи?..

Откуда это наводненье

Людских отбросов, сволочей?..

Быть может это – совпаденье?..

Или, скажите промах чей!..

Ругнувшись, шапку оземь бросив

И топнув кирзовым всердцах,

Признайся, друг, что не Иосиф

Повинен в этих был делах!

А неприступная, как вечность,

Как за китайскою стеной (!),
Как тлен, мужицкая беспечность

Была и есть всему виной!

Сдаётся, в ней одной – причина

Того, что с самых первых дней

Пошла такая чертовщина,

Что не приснится и во сне!

Что диверсантам и шпионам

«Малиной» жизнь у нас была…

Впридачу, «пятая колонна»

Творила чёрные дела!

Она – проклятая бригада

Нам заварила кашу так,
Что и теперь, признаться надо,

Не расхлебать её никак!

Она повинна в том, что планы,

Проекты наши, чертежи

Орудий, самолётов, станов

Текли за наши рубежи!..
Но шла война. И фронт всё ближе…

Всё гуще беженцев поток…

Отчизны сын! Останови же

Ты это бегство на восток!..

Пытались тысячи – не вышло!..

Десятки тысяч,.. миллион!..

А немец шёл в разлёте пышном

Краплёных свастикой знамён…

А парень, что совсем недавно

С девчонкой рядом на бревне

Сидел, прижавшись к ней забавно,
И слушал звёзды в вышине,

Теперь лежит в полях Полтавы,

С такими же, как сам, лежит.

И дуб столетний величавый

Их сон последний сторожит.

Увы! Не ведают подруги,

В желаньях сладостных томясь,

Что тем парням грудей упругих

И, ласки жаждущих, не мять!..

Что, не допев – уже пропели!..

В начале трудного пути

Упав, любимым не успели

Сказать заветного «Прости»!

Зачем их матери родили

От плоти - плоть, от крови – кровь!

Зачем лелеяли, дарили

Всю без остатка им любовь!

Затем, чтоб, не успев раскрыться

И глянуть в неба синеву,

Под длинной очередью «Фрица»,
Подкошенными, пасть в траву?!.

Когда б не так, сейчас могли бы

Невесту радовать и мать,

Петь голосисто песни, либо

Девчонок милых обнимать!

И делать нужную работу,
Спешить куда-то по утрам,

В сердцах браниться на кого-то

За непорядок и бедлам…
Что ж, спите вы! Земля отчизны

Пусть будет мягким пухом вам!

Вы недостойны укоризны!

И вашей доблестью жива,

За подвиг ваш, за горе близких

В граните высечет Страна

На всех могильных обелисках

Святые…
Ваши…
Имена!..

Метки: Стихи, поэмы, посвящённые, семидесятой, годовщине